По версии Оксфордского словаря, climate emergency (чрезвычайная климатическая ситуация) стало главным словосочетанием 2019 года. Это значит, что всё больше людей интересуются изменением климата и его последствиями для человечества. Вместе с Greenpeace мы подготовили материал о пяти женщинах, которые занимают активную позицию в борьбе с климатическими изменениями. Их истории очень разные, но одинаково мотивирующие.
Я много лет работала искусствоведом-экспертом в Московском департаменте культуры. Сначала была экспертом на таможне, а потом работала в службе, которая помогала выживать народным промыслам. Ездила на предприятия, заседала в худсоветах. Это была очень интересная и любимая работа.
В 2010 году, когда горели торфяники, я хотела собрать немного старой одежды, отдать погорельцам и вернуться к прежней жизни. Но сначала я стала собирать гуманитарку, потом пошла на курсы добровольцев. И никак не думала, что пожарная тема окажется настолько интересной и поглотит меня целиком.
Анна Барне/Фотограф: Мария Васильева
Став пожарной-добровольцем, я некоторое время вела почти двойную жизнь: в одной была довольно строгой дамой в чёрном деловом костюме, в другой — перемазанная грязью носилась по болотам и при этом почему-то была очень счастлива. Потом вторая жизнь просто перевесила первую, и я уволилась из департамента в никуда.
Мои коллеги думали, что я сошла с ума или влюбилась в какого-нибудь пожарного.
Но страшно не было. Наоборот, было ощущение, что от моей жизни отваливается что-то совсем ненужное.
Как доброволец я тушила пожары, сочетая это с работой в пресс-службе Авиалесоохраны. В пресс-службе я летала на пожары и снимала, а в отпуска и выходные я тушила вместе с добровольцами. Это была немного смешная ситуация — сотрудник Авиалесоохраны едет в отпуске тушить Астрахань.
Кажется, я была единственной женщиной в пресс-службе, которая подолгу улетала в командировки вместе с пожарными, чтобы делать репортажи об их жизни и работе. Каждый раз, когда я летела на пожар с новой группой, мне приходилось доказывать, что я что-то знаю и умею, что я не просто искательница приключений.
Я никогда не делала вид, будто бы равна мужчинам в физической силе. Да, я не могла так же, как мои коллеги, без труда свалить огромное дерево или выкопать траншею в твёрдой как камень земле. Но зато я могла рассказывать об Авиалесоохране в прессе и фотографировать работу на пожарах. Мы часто делились знаниями. Например, я довольно много знала о торфяных пожарах, потому что много ездила на них с Greenpeace, но гораздо меньше знала о пожарах лесных, а мои коллеги, наоборот, редко тушили торфяники.
В 2008 году я впервые побывала в Италии и увидела новый для себя образ жизни: оказывается, в городе можно жить красиво! Ещё в этом путешествии меня чуть не сбил велосипедист. Я хотела было возмущаться, а потом поняла, что иду по дороге, на которой нарисован велосипед. Тогда это отложилось у меня в памяти: город может быть красивым, а для велосипедов существуют отдельные дороги.
После очередной вылазки в Европу я захотела переехать.
Вся жизнь в Москве состояла из пробок. Какой-то страшный день сурка. И мне кажется, мы с мужем переехали бы, если бы не купили спонтанно свои первые велосипеды.
Мы проездили на них всё лето, а осенью спрятали в подъезд. Откуда их благополучно украли.
Следующим летом мы купили вторые велосипеды. И вместе с ними переехали в новую квартиру. Все вещи легко помещались в нашу машину, а вот велосипеды — нет, поэтому мы решили поехать прямо на них в свободный выходной. Некоторые участки предстояло преодолевать по дороге вместе с машинами. Муж готовил меня к этому процессу, успокаивал и объяснял правила. Сейчас смешно вспомнить ситуацию, когда мы так серьёзно готовились к поездке. Скажи мне кто тогда, что я буду ездить по проезжей части каждый день, я бы не поверила!
Именно после переезда я осознала, что ездить по дорогам вполне возможно, и это даже намного удобнее, чем ездить по тротуару.
Потом я увидела в метро плакат про акцию #наработунавелосипеде. Идея мне понравилась, и я решила попробовать. Ехать мне предстояло по Ярославскому шоссе. Это было страшно и противно, потому что машины по шоссе мчались со страшной скоростью, а когда стояли в пробке, дышать было просто нечем. Но я так воодушевилась велоездой, что хотела ездить каждый день, преодолевая себя.
Мы приняли решение отказаться от собственного автомобиля и пересесть на общественный транспорт и велосипед. Можно сказать, мы ухудшили свой комфорт ради внесения вклада в развитие велодвижения и улучшения экологии своего города.
Луиза Нестерова/Фотограф: Сергей Павлов
Когда ездила по Ярославскому шоссе, часто ловила себя на мысли, что дорога в 8 полос до ТТК — это ад. А вот после гораздо приятнее ехать, потому что улицы уже, машин меньше, архитектура приятнее.
Я ездила так целое лето и постоянно искала способы облегчить свою поездку. Комбинировала велосипед с автобусом до ТТК, пробовала ездить на электричке. Но толпы людей в час пик просто ненавидели меня.
Моя мама переживала из-за моих поездок по шоссе и однажды предложила нам переехать в центр. Это оказалось лучшим решением в нашей жизни.
Все встречи и досуг я организую так, чтобы поездка на велосипеде до места назначения занимала не более 30 минут. Весь центр внутри ТТК отлично вписывается в эту концепцию. Благодаря переезду вместо пробок и торговых центров у нас появилась жизнь!
Я езжу каждый день, круглый год. Когда я попробовала ездить осенью в дождь, а потом и зимой в снег, я поняла, что все границы только в голове. Кто хочет чего-то, ищет способы, а не отмазки. Да, ездить в Москве по проезжей части не так комфортно, но возможно, если посмотреть критически на свой образ жизни и придумать систему, где дом и работа будут удобно расположены.
С велосипедом моя жизнь изменилась: появилось больше свободного времени, новые знакомства и друзья по интересам.
Интерес к экологии появился у меня в 2007 году. Тогда я жила и училась в Нижнем Новгороде, где собирались строить АЭС. На тот момент я уже была в общественном активизме, поэтому когда городские экологи запустили антиядерное движение, меня позвали работать туда пресс-секретарём. Одним из аргументов против строительства был тезис, что если бы человек из каменного века пользовался АЭС, мы бы до сих пор хранили его отходы. Тогда я поняла, что любые отходы — это не то, что должно оставаться от нас в наследство будущим поколениям.
Осознанное решение сократить производство мусора пришло в 2011 году, когда я стала больше узнавать о том, сколько времени требуется на разложение пластика. Мне запомнился факт: все полиэтиленовые пакеты, в которые наши дедушки заворачивали колбасу, до сих пор где-то существуют. Тогда я стала сортировать отходы, сдавать макулатуру и пластиковые бутылки. Раз в год мы проводили акции для города по сбору вторсырья, туда я относила накопленное.
Ирина Козловских/Фотограф: Слава Замыслов
В 2013 году я поступила в магистратуру на эколога. К тому моменту я уже долго занималась экотематикой, но для статуса мне не хватало диплома. Все разговоры про ядерную энергетику заканчивались вопросом: «Хорошо, а кто вы по образованию, девушка?» Я отвечала, что психолог, и разговор заканчивался фразой: «Ну что с вас взять».
Я долго шла к сокращению объёма отходов, с 2014 года выбрасывала где-то по 5 килограммов мусора в год. Теперь у меня получается около 500 граммов неперерабатываемого пластика в год.
Не могу сказать что Zero Waste это просто — быт определённо требует переосмысления. Я больше не могу прихватить на ходу кофе в одноразовом стакане, но по-прежнему могу наслаждаться кофе из кофемашины на работе.
Окружение воспринимает мой образ жизни с воодушевлением. Друзья поддерживают меня, а я поддерживаю их шаги и никогда не осуждаю, например, за использование пластика. Негатив бывает только в социальных сетях, когда выходит какая-нибудь статья про меня и в комментариях у людей подгорает. Я стараюсь относиться к ним с юмором.
Проблема мусора очень важна, но проблема изменения климата ещё важнее. Мы можем добиться запрета на оборот одноразового пластика в России, но если температура Земли повысится на 3–4 градуса, то, скорее всего, человечество не выживет. Поэтому важно снижать свой углеродный след: придерживаться растительной диеты, покупать подержанные вещи, в принципе покупать меньше, реже летать на самолётах.
В прошлом году я заканчивала 11-й класс, готовилась ЕГЭ. И тут вдруг узнала про одну шведскую школьницу, которая каждую пятницу выходит к зданию парламента и протестует против изменения климата. Это показалось мне странным: в мире столько проблем, зачем протестовать против чего-то настолько незначительного? Но стало интересно, и я начала узнавать об этом. Чем больше читала, тем больше усиливалась тревога. Неожиданно все мои проблемы показались незначительными и бессмысленными. Я не понимала, почему, если мы на грани катастрофы, все делают вид, что всё хорошо.
Я вышла на пикет в Новосибирском Академгородке. Было страшно, потому что я никогда не выходила на одиночный пикет, особенно в маленьком городе, где все между собой знакомы. Не хочется, чтобы все думали, что ты сумасшедший, но мне помогало чувство того, что я делаю что-то важное.
Соня Епифанцева
Это забавно, но когда я переехала в Москву, климатические пикеты стали самой стабильной частью моей жизни. Всё остальное перевернулось с ног на голову. Зато я всегда знаю, что вечером пятницы встречусь на Пушкинской с самыми крутыми людьми на планете и внесу свой вклад в главную борьбу моего поколения.
Я никогда не сталкивалась с негативом из-за моих взглядов, скорее, все мои знакомые просто считают это какой-то причудой. Конечно, я объясняю друзьям, что они могут сделать, чтобы уменьшить свой углеродный след. Но если кто-то рядом со мной выкидывает пластиковую бутылку в мусорку или заказывает пластиковую трубочку для коктейля, я не буду устраивать скандал. Каждый делает то, что может.
Во всём мире изменение климата не подвергается сомнению. Но у нас в России как будто параллельная вселенная.
Для меня активизм — это попытка привлечь внимание к проблеме, показать масштабы катастрофы, которая может произойти и уже происходит. Чем больше люди знают об изменении климата, тем больше шансов на то, что всё ещё можно исправить.
Я начала входить в тему экологии примерно пять лет назад, когда впервые попробовала тканевые прокладки. Узнала я о них случайно. Искала информацию о менструальных чашах и случайно наткнулась на видеообзор тканевых прокладок. Первой реакцией было непонимание, но из любопытства я включила видео.
Тема звучала интригующе, но информация оказалась на удивление логичной: есть ткань, она впитывает выделения, её можно стирать, она не протекает. Захотелось попробовать. Я заказала пару тканевых прокладок, и мне очень понравилось: они оказались гораздо комфортнее в использовании, чем одноразовые.
Когда в твою жизнь приходят многоразовые средства гигиены, то начинаешь задаваться вопросом: а чем они лучше одноразовых? И узнаёшь, что, оказывается, одноразовые прокладки производят из продуктов нефтепереработки.
Что это сплошной пластик, который отбеливается агрессивными химикатами. Далее начинаешь задумываться, а можно ли ещё что-то заменить на многоразовую альтернативу. Для меня осознанное потребление началось с тканевых прокладок и дальше распространилось на другие сферы жизни.
Аля Вишнякова/Фотограф: Марина Булатова
Свои первые тканевые прокладки я купила в Канаде и была уверена, что и в России их уже наверняка кто-то шьёт. Но у нас ничего подобного я не нашла. Поскольку доставка из Канады получалась дороже, чем сами прокладки, я решила, что попробую шить их сама.
Поскольку уже тогда я получала много вопросов о тканевых прокладках, я решила записать видео, объясняющее мои мотивы. Мне было страшно публично говорить на подобную тему, произносить слова «менструация», «влагалище», «кровь». Я была уверена, что меня закидают помидорами. Но, как ни странно, пошла позитивная обратная связь. Сработало то, что я показала прокладки. Это ведь совсем не те советские тряпочки, которые представляют люди, а вполне себе стильная часть гардероба.
Тогда я поняла, что тема волнует многих. Люди начали задавать вопросы о тканевых прокладках, в частности, спрашивали, где можно их купить. Я говорила, что знаю несколько мест в Канаде, в Америке. Но доставка получалась дорогая. И в какой-то момент меня спросили: «Может, ты сошьёшь?». Так я стала шить тканевые прокладки на заказ. Сначала на пробу. Девочки тестировали и давали обратную связь. Если были какие-то замечания, то мы их справляли.
За год это развилось в самостоятельный бренд — Norma Pads. Со своим цехом, офисом, администраторами и, что самое главное, информационной платформой, где мы подробно рассказываем обо всём, что касается тканевых прокладок.
Станьте первым, кто оставит комментарий