Чересчур сентиментальный разговор о Холокосте: каким получился фильм «Моя семья» со звездой «Девочек» Линой Данэм

25 июля в российский прокат выходит трагикомедия Юлии фон Хайнц «Моя семья». Журналистка Рут с отцом Эдеком едут на его родину в Польшу. Там Эдек с женой в юности были узниками концлагеря. Рут планирует вдоль и поперёк исходить места, где жили родители, и соприкоснуться с их болезненным прошлым. Эдека высокие материи будто бы не волнуют. Он ведёт себя легкомысленно, как будто Холокоста в его жизни не было, и этим раздражает дочь. Саша Подольникова посмотрела фильм до премьеры и делится впечатлениями.

О чём фильм «Моя семья»

На дворе 1991 год, железный занавес рухнул. Американка Рут приезжает в Польшу познакомиться с прошлым своей семьи. В 1940-х её родители были узниками концлагеря. Матери уже нет в живых, и компанию Рут составляет отец Эдек. Героиня относится к этой поездке крайне серьёзно. В её багаже стопка документальных книг о Холокосте, карты местности и записки с тщательно распланированным маршрутом. Сегодня они с папой отправятся в дом, откуда их семью выселили в гетто и где давно живут другие люди. Завтра — в Краков, а оттуда в Освенцим. Хорошо, что Эдек поехал с ней, ведь Рут не говорит по-польски и переводчик будет кстати. У Эдека совсем другой настрой. Он флиртует с каждой встреченной женщиной, рассказывает всем вокруг, что его дочь известная журналистка, и легкомысленно тратит деньги на аренду машины вместо того, чтобы ездить общественным транспортом. А главное, вслух недоумевает: ну зачем «ходить по старым развалинам»? Разве они представляют какую-то ценность? Скрипя зубами, Рут продолжает своё расследование, пока поведение отца не становится совсем невыносимым. Не выдержав, девушка в сердцах заявляет, что прекрасно обойдётся без его помощи.

Фильм снят по автобиографической книге Лили Бретт «Слишком много людей». Родители писательницы, как и семья главной героини, прошли через Холокост. Эта тема для режиссёрки Юлии фон Хайнц не нова. В 2020 году её картина «А завтра весь мир» о молодёжном антифашистском движении номинировалась на главный приз в Венеции. Фильм заслужил одобрение критиков за неудобные вопросы, которыми задавался: а допустимо ли бороться за свободу с помощью насилия? 

Сыгравший Эдека Стивен Фрай тоже (пусть и косвенно) причастен к истории Холокоста. Его предки не успели эмигрировать в более безопасную для евреев Великобританию, погибли в Освенциме. Похожим образом сложилась судьба родственников Лины Данэм, звезды сериала «Девочки», исполнившей роль Рут. И узнала актриса об этом совсем недавно.

Каким получился фильм «Моя семья»

«Моя семья» — кино бессюжетное, от него не ждёшь шокирующе резких сюжетных поворотов. В конце концов, все они уже случились пятьдесят лет назад, когда в Польше истребляли евреев. Такое кино обычно цепляет чем-то другим. В случае фильма фон Хайнц это многослойная драматургия. Отношения Рут и Эдека — не только воплощение вечного спора отцов и детей, а ещё и конфликт двух подходов к травме. Пожалуй, он здесь самое интересное и, очевидно, самое главное для постановщицы. Если Рут важно соприкоснуться с травмой как можно ближе, то для её отца существует только один вариант — попытаться всё забыть и жить дальше. Поэтому девушка с маниакальным упорством фотографирует каждый кирпич в стене бывшего концлагеря, читает на ночь книги об ужасах нацизма и готова отдать последние деньги, чтобы выкупить у новых владельцев вещи, когда-то принадлежащие семье отца. И ровно поэтому Эдек предпочитает поездкам по местам юности кутёж в лобби отеля и полуночные песни в караоке и упрямо повторяет дочери: «Это всего лишь старый сервиз. Зачем он тебе?»

В этом споре фон Хайнц не судит и не принимает ничьей стороны, намекая, что нет единственно правильного способа проживать горе. Но намекает как-то чересчур в лоб, перебарщивая со слезами и задушевными монологами. Увы, этот сценарный недостаток сослужил плохую службу замечательным актёрам Фраю и Данэм. Они способны на куда более сложные психологичные роли, но вместо этого вынуждены разыгрывать простую сентиментальную историю. В этой истории под невыносимо печальную музыку ностальгируют по вещам — чайному сервизу, серебряной вазе, старому пальто погибшего в концлагере отца. Под столь же печальную музыку признаются друг другу, как скверно у них на душе, мирятся и уезжают в закат. 

В сентиментальности самой по себе ничего плохого нет. Однако есть ощущение, что её используют, чтобы надавить на лучшие зрительские чувства, — запрещённый, слишком лёгкий приём. Холокост — это страшно и сложно, и, когда автор не знает, как работать с этой темой, в ход идут манипуляции. Поэтому «Моя семья» рискует затеряться среди более сильных высказываний о нацизме. Скажем, «Зону интересов» Джонатана Глейзера, вероятно, будут помнить долго — за смелый ракурс (картина посвящена тихим будням семьи коменданта Освенцима, живущего прямо по соседству с «работой»). «Ида» Павла Павликовского о будущей монахине, разыскавшей единственную выжившую в концлагере родственницу, хороша ни на что не похожим визуальным языком и чётким посылом, что травму Холокоста можно исцелить жизнью и любовью. Фильм Юлии фон Хайнц не может предложить ничего нового и свежего и повторяет то, что известно и так: Холокост оставил после себя чудовищную травму. Всё, что есть у фильма, — обаятельный Стивен Фрай, печальная Лина Данэм и история, которая загоняет в ловушку сочувствия. Попробуйте не сопереживать этим людям — почувствуете себя крайне паршиво.

Однозначная удача фильма — сеттинг. Неуютные, угрюмые, стылые польские пейзажи навевают ощущение знакомой постсоветской тоски. Хорошо схвачена атмосфера растерянности и разрухи, в которой страна жила после распада СССР. Рут, будучи вегетарианкой, в приступе жалости покупает у польки на рынке свиную ногу, а в придачу в качестве благодарности ей дают сломанный утюг и старую зубную щётку. В этой крошечной сцене можно считать не только общечеловеческий, но и политический контекст. В 90-е брошенная на произвол судьбы нищая Польша смотрела на Штаты как на единственного спасителя. Жаль, этот подсюжет никак не работает на центральную линию, не развивается и остаётся висеть в воздухе.