Литературный опен-колл «Женщина в огне» исследует тему женской обсессии в самых разных проявлениях. Совместно со школой текстов «Мне есть что сказать» и писательницей Верой Богдановой мы выбрали лучшие тексты из 353 заявок. Перед вами один из них.
Звучит сигнал. Тридцать секунд на подход. Секретарь вызывает меня на помост по фамилии и имени: Бобровская Альвина.
Лезу руками в тазик. Магнезия неприятно жжёт ладони, как будто кожу разъедает, но это всё же лучше, чем алебастр. Размазываю немного, чуть повыше груди и на ключицах, чтобы и там гриф не скользил.
Тренер говорит что-то, но я его не слушаю. Я и так знаю: выше подрыв, выше локти, спину ровно...
— Думай. Думай. Ду-умай, Аля, — он массирует мне виски большими пальцами. Спрашивает: — Нашатырка нужна?
— Нет, — говорю.
Это мой последний подход. Подниму — выиграю. Не подниму — проиграю. Проще некуда. И меньше чем через минуту всё станет ясно.
Я годами ждала этого момента. На пути к помосту Универсиады истоптала нескольких штангеток, в кровь сорвала десятки мозолей и сотни раз возвращалась домой с тренировок разбитая в хлам, но довольная.
Каждое утро мне приходилось пить вонючие протеиновые коктейли (после них я теперь на дух не переношу ваниль и клубнику) и трижды в день глотать огромные капсулы с аминокислотами и пригоршню витаминов в придачу. Я пичкала себя таблетками, от которых грубеет голос и волосы растут сильней, чем положено.
Мне много раз случалось гонять вес: то набирать, то сбрасывать. Помню, однажды до взвешивания оставалось меньше часа, а у меня лишний килограмм. Пришлось сидеть в бане, пока с носа сто капель пота не упадёт. Где-то на восьмом десятке всё поплыло перед глазами.
Тренер привёл меня в специальную комнату, помог подняться на весы, забрал полотенце, прикрыл им, как ширмой: я была полностью голая. На месте секретаря сидела женщина, но мне всё равно стало стыдно.
Ни разу не пропускала тренировки, даже во время месячных. Впервые, когда кровь пошла, я была в спортзале. Испугалась, подумала: что-то лопнуло внутри от тяжестей и я умираю. Позвала тренера в раздевалку.
Пусть он и пытался скрыть, но было заметно, как неловко ему объясняться со мной. Он даже старался не смотреть мне в глаза. И тогда я почувствовала себя виноватой, будто что-то сделала не так, и отпросилась. Вспоминаю сейчас и опять ощущаю то же самое.
Тренер разминает мне плечи, шею, шепчет на ухо, словно заклинание:
— Выше подрыв, выше локти, спину ровно…
Растирает ноги. Всё утро после взвешивания отпаивал минералкой с солью, типа от судороги помогает: мерзкая дрянь. Волнуется он. Но я спокойна. Я знаю, что делать.
Пора. Выхожу к помосту. В голове пустота.
Люблю это мгновение, когда весь мир теряет смысл. Есть только ты и штанга перед тобой. Зрители, судьи, тренера, друзья и соперники: всё исчезает, становится неважным. Ты встаёшь напротив снаряда, приветствуешь судей. Некоторые штангистки кланяются или кивают, но я просто смотрю на центрального прямо в глаза, хотя на самом деле гляжу сквозь него. Мне так спокойней.
А потом начинается мой ритуал. Он есть у каждого.
Я подхожу к штанге в упор. Наклоняюсь. Отмеряю на глаз равное расстояние от середины, чуть шире плеч. Берусь за гриф: хватаю в замок, чтобы поверх большого все остальные пальцы легли. Он шершавый, но гладкий, хороший. Поднимать — сплошное удовольствие.
У нас в спортзале только один такой женский гриф есть, шведский вроде. А все другие — советские мужские, по двадцать килограмм. К ним без пластыря на пальцах лучше не приближаться. Да и ключицы с коленями потом все ободранные.
Но это ещё ладно. Когда я только записалась на тяжёлую атлетику, в зале была лишь одна общая раздевалка. Сначала переодевались девушки, потом пацаны. Четыре года назад построили женскую…
Сигнал! Десять секунд осталось. Поднимаю зад. Выпрямляю руки. Без конца, но с равными промежутками поворачиваю правой ступнёй туда-сюда, будто втаптываю окурок в помост: это тоже часть ритуала. Задерживаю дыхание. Тишина. Ни единого звука. Все замолкли. Поднимаю глаза и…
Выравниваю спину. Опускаюсь в полуприсед. Срываю штангу. Тяжёлая, но легче, чем я думала. Гриф скользит по ногам, царапает. Главное, не отклоняться назад слишком сильно. Подбирается к паху. Высокий подрыв, и вот штанга уже на груди, а я сижу под ней. Прижала, сука. Выше локти! Если они коснутся коленей, то всё, финиш.
В ушах стоит рёв. Слышу, тренер орёт:
— Вставай! Аля, вставай!
Кричу что есть сил. Не стыдно. Раскраснелась, наверное. Некрасивая. Но чёрт с ним. Встаю еле-еле, по сантиметру. Спина, кажется, сейчас переломится. На глаза наворачиваются слёзы. Обидно. Страшно. Только бы подняться…
— Давай! Ещё чуть-чуть! Не ломай грудь!
Поняла. Уже почти. Встала! Теперь полегче. Ноги — моя самая слабая сторона, но толкать штангу я мастер.
Поправляю аккуратно гриф. Он качается у меня на плечах, изгибается под весом «блинов» по краям. Два маленьких шага вперёд (ритуал). Стараюсь дышать ровно, но в глазах всё же немного темнеет. Только не это. Не хватало ещё шок поймать.
Вспомнилось, как Настя однажды на тренировке упала. Стояла пару секунд, собиралась толкать и вдруг рухнула на спину. Штанга полетела вслед за ней. Но тогда всё обошлось. А через несколько месяцев она сломала руку и с тех пор в зале не появлялась.
Ждать больше нельзя. Глубокий вдох. Присед и толчок вверх. Гриф вылетает как сам собой. В прыжке расставляю ноги в ножницы. Выпрямляю руки. Те дрожат. Хоть бы локти не сыграли: согнутся чуть-чуть, и судья может дать красный свет.
Кричу. В глазах роятся мураши. Лицо горит, голова раскалывается, будто сейчас лопнет. Штанга тянет вперёд. Нет, не уйдёшь! Бегу за ней, лишь бы не уронить. Догоняю на самом краю помоста. Стою, как лом проглотила. Но дрожу всем телом.
Жду. Секунда. Две. Три. Сигнал! Отступаю на шаг. Штанга летит вниз. Удерживаю её на месте. Не хватало ещё, чтобы она вылетела за помост: тогда подход не засчитают. Поднимаю глаза на судей, смотрю на табло. Три белые лампочки!
В следующую секунду я превращаюсь в ребёнка. Никто меня такой не видел, разве что в детстве. Я тихоня. Аля Штанга. Здоровая, как бык. Мужская походка, низкий голос. Серьёзная, задумчивая, молчаливая. Моё лицо обычно ничего не выражает, поэтому тренеру так сложно понять, о чём я думаю: горю я перед выходом на помост, загоняюсь или, наоборот, витаю в облаках. Ни то и не другое. Просто я знаю, что делаю.
Но не сейчас. Я убегаю с помоста за ширму и там скачу от радости, обнимаюсь с девчонками из команды. Я смеюсь и кричу, как никогда в жизни. И мне не страшно привлечь к себе внимание. Просто плевать. Побоку, насколько глупо я могу выглядеть. Скоро это закончится, и я опять стану тихоней, что молчаливо обматывает локти эластичными бинтами в углу спортзала и живёт в своих мыслях. Я не против. Я такая и есть. Но сейчас я буду кричать и смеяться.
В конце дня я поднимусь на пьедестал и встану на первую ступень. Олимпийская чемпионка наградит меня тремя дипломами и повесит на шею столько же золотых медалей: две за каждое из упражнений и одну общую. Она улыбнётся и пожмёт мне руку. Подарит букет с красивыми, но пластиковыми цветами. Скажет что-то, чего я не пойму из-за волнения и шума в ушах, музыки и аплодисментов или просто потому, что не знаю английский.
А спустя неделю меня на вокзале в родном городке встретят однокурсники во главе с куратором, девчонки из интерната и друзья, репортёры с местного канала. Последние станут спрашивать меня и совать микрофон под нос, а я буду отвечать что-то неразборчиво и краснеть от стыда.
Но я должна привыкать. Мне много раз ещё предстоит пережить всё это. Потому что там, где я стою сейчас, — только начало.