Я двукратная чемпионка мира по пауэрлифтингу. У меня два рекорда мира, два Европы, два национальных. Я мастер спорта международного класса в одной федерации и мастер спорта ещё в двух федерациях. И меня избивает сын.
По просьбе героини материала все имена изменены.
Первый удар
Это было в 2018 году в день рождения сына, который мы с Ириной — его сестрой и моей дочерью — устроили для него с молодым человеком Иры. Отвели его в кафе, хорошо посидели.
Пришли домой, и он начал буквально провоцировать конфликт. В этот момент я готовилась к чемпионату мира — набирала форму, пила витамины. И это стало поводом — он начал говорить, что я агрессивная, неадекватная.
Я смотрела на человека и была в шоке. Вообще не понимала, что происходит. С моей стороны не было никаких ответных реакций. После этого он врывается ко мне в комнату, когда я погасила свет и собиралась спать, включает свет обратно и говорит: «Нет, ты будешь меня слушать!» Несёт какую-то ахинею и в какой-то момент наносит мне удар по голове.
Это была самая тяжёлая травма, и я сейчас задним числом очень жалею, что именно в тот момент в первый раз не зафиксировала травмы. Прошло уже очень много времени, а у меня синяк под глазом ещё остался видимый. Там была гематома и кровоизлияние в глаз.
Я собиралась вызвать полицию, но он позвонил туда первым. Не знаю, зачем он это сделал: испугался или посчитал, что лучшая защита — это нападение. Он сказал им, что я наркоманка.
У моего сына есть пояс по карате, но сейчас он достаточно субтильный, худощавого телосложения. А я, готовясь к соревнованиям, приобретаю определённую форму, которая внушает уважение даже полиции.
И вот приехали ребята, совершенно адекватные, посмотрели, что я нормальная.
Но когда я стала говорить полиции, что он нанёс мне побои — все чуть ли не хихикать начали. Он ведь такой субтильный — ну как он мог? Меня такая реакция просто вводит в ступор.
Они мне говорят: «Вы не деритесь больше». Я на них смотрю и отвечаю: «Ну, в кровище стою я, а не он». Я спортсмен, я вообще не дерусь и не отвечаю на удары. Я до такого не опущусь. Хотя некоторые люди мне говорят: «Почему ты не ответишь?»
Они спросили: «Будете подавать заявление?» И я решила не подавать. В той семье, в которой я выросла, такого никогда не было. Поэтому для меня, конечно, было шоком, что мой сын поднял на меня руку. Существует же какой-то кодекс чести для нормальных людей. Но у него он, видимо, отсутствует.
Это была тяжелейшая травма, мне с этим фингалом жутчайшим приходилось выступать. И тогда я придумала историю, что на меня якобы напали. Правду знала только Ира.
Потом мы с ней анализировали, почему это могло произойти. Возможно, это отсутствие реализации или зависть. Сын вроде как работает, но денег не зарабатывает. Он полностью на моём содержании. Плюс я начала заниматься пауэрлифтингом в 50+ лет, делаю успехи. Может быть, это желание принизить человека, который чего-то добивается, тем самым возвысив себя. Свои медали я прячу, соревнования даже не обсуждаю, потому что вижу, что человек начинает злиться.
Тогда это случилось в первый раз, но не стало правилом. Во второй раз он поднял на меня руку ровно через год.
Мой сын
Артёму 33 года. До 12 лет это был вообще идеальный ребёнок. В подростковом возрасте начались проблемы. Они наложились на жёсткий развод с Ириным отцом. Потом я была больна, фактически при смерти. Попала в больницу с тяжелейшей операцией. Закончилось это всё тем, что в 18 лет он попал в тюрьму.
Два года мы с Ирой его там всячески поддерживали. Потом он вышел. Мы начали вставать на ноги, я устроила его на работу, жили вместе. Через какое-то время Артём встретил первую жену.
Как только он кого-то встречает, такое впечатление, что мы как семья перестаём для него существовать. Как принято обычно? Люди женятся или выходят замуж, семья увеличивается, кто-то там общается, кто-то не общается, но в основной массе семья растёт. А у него какая-то интересная позиция на этот счёт. После женитьбы он сказал: «Вы больше не моя семья. Моя семья — вот там». И исчез.
Не интересовался ни мной, ни сестрой, ни тем, как мы живём. Причём это случилось, когда Ире было всего 9 лет. Я с маленьким ребёнком осталась одна. Хоть он и не был поддержкой, но всё-таки.
Снова Артём появился в нашей жизни через семь лет. Причём с претензией, почему я как мать не звоню ему, не ищу. Ну а мы как решили — взрослый человек, принял решение, повернулся к нам спиной после всего, что было, и ушёл. Это его выбор.
В те годы, когда мы не общались, он поднялся, был предпринимателем, а когда всё это дело пошло на спад, вернулся. Это также совпало с его разводом. Жена ушла от него из-за побоев. К этому моменту у него уже были дети, а мы об этом даже не знали. Нам об этом рассказали чужие люди.
Потом последовала ещё одна женитьба. Снова он ушёл, снова мы стали не семья. Но всё продлилось два месяца, а потом он вернулся.
Как только у него возникают какие-то проблемы — он приходит в родной дом, где его прощают, встречают, отогревают, поднимают, поддерживают. Это семья, это нормально. Но когда становится получше — человек исчезает.
Артём женился в третий раз, но теперь ему некуда было уходить — женщина была не из Москвы, а из другого города. Она жила с нами. Это длилось недолго: она появилась в марте 2019-го, в мае они уже поженились, в июле она привезла двоих своих детей, а в ноябре беременная ушла от него из-за побоев. Он избивал её до свадьбы, на второй день после свадьбы. Тогда я в первый раз увидела, как это вообще всё происходит, как он обращается с жёнами.
Второй удар
Когда к нам переехали дети, потребовалось, чтобы мы с Ирой срочно сделали им регистрацию. Детей надо было устраивать в школу, но они замешкались и слишком поздно спохватились. Мы с Ирой очень быстро пробегали по всяким инстанциям, но из-за бюрократических проволочек потребовался месяц на подтверждение различных документов.
Он начал возмущаться, почему мы с Ирой так медленно делаем регистрацию. Я стала объяснять, что по щелчку в этих инстанциях никто ничего делать не будет. И человек просто подошёл и пробил стенной шкаф, а потом ударил меня. Без вступлений. Он рассёк мне губу, это было в присутствии третьей жены и детей.
Больше всего меня поразила реакция детей, которые просто продолжали себя вести как ни в чём не бывало. Жена сына тоже делала вид, что ничего не произошло. Правда, они вызвали скорую. Я тоже вызвала.
На этот раз Ира уже помогла мне переступить черту, пойти в полицию написать заявление. Она сейчас живёт за границей, поэтому все действия координировала по телефону.
В это время я в очередной раз готовилась к соревнованиям и была в отличной форме. Когда я пришла в полицию писать заявление, у меня было такое ощущение, что они даже смеялись. Боковым зрением я видела, как от проходной прибежал полицейский и показывал коллегам — типа смешно, да.
Потом меня вызвал участковый, я рассказала всё как есть. После этого он два раза вызывал Артёма. Я видела, что ему страшно, — он не ожидал, что я напишу заявление.
Теперь надо рассказать, как я в это время жила. Я почти не выходила из своей маленькой комнаты, дети этой женщины со мной не разговаривали — всё это было связано с регистрацией. Мусор я клала в отдельный мешочек, потому что от меня требовали, чтобы я каждое утро его выносила. Начался откровенный террор.
И вот мне приходит официальный ответ от полиции. В котором сказано, что это я терроризирую всю семью и на самом деле меня никто не бил — я просто сама по неосторожности ударилась о дверной косяк и разбила себе губу. Артём может привести свою жену в свидетели, что всё так и было.
Ответ полиции на первое обращение о побоях
При том, что когда я сначала пошла к участковому, он сказал: «Ну, видно же, что это не просто губа случайно разбита. Это между носом и губой — где просто так об косяк не ударишься». Ещё участковый говорил о том, что надо будет назначить медицинскую экспертизу. Естественно, ничего не было назначено. Всё это дело заросло. Фотографии у меня есть, но это не показатель.
Получается, участковый составил рассказ на основе его слов. Больше ни с кем он опросы не проводил.
Третий удар
Последний раз был весной 2020 года — тогда мы жили уже вдвоём. Снова всё получилось совершенно неожиданно. Началась история с коронавирусом, а он относится к категории людей, которые всё отрицают. Вокруг все дураки, и вообще это мировой заговор.
Он пришёл ко мне на работу, и там я уже что-то почувствовала, потому что он вёл себя просто очень неприлично. В очередной раз начал толкать теорию по поводу всемирного заговора и так далее. Я ему сказала что-то в стиле — ну хватит уже ерундой заниматься. Но не резко и не грубо. Он стал повышать голос, я ему сделала замечание — говори потише. Он мне: «Почему я должен потише говорить?» — «Потому что ты находишься на моей работе». Он там что-то разорался и убежал.
Я чувствовала, что дома этот разговор продолжится, и, когда пришла с работы, включила диктофон на телефоне. У меня есть запись — там он называет меня сумасшедшей, выгоняет из квартиры. Если бы меня вызвал участковый, я бы включила ему эту запись.
Он увидел, что я включила диктофон, и меня ударил.
После этого я просто молча встала и пошла к соседке, оттуда вызвала полицию и скорую.
Приехала скорая, спрашивают — в полицию, значит, будете писать? Я написала заявление.
Как только появляется полиция, такое впечатление, что человек надевает другую маску. До этого он был просто монстром, а когда появляется полиция — он смотрит на тебя и говорит: «Она ненормальная, она чокнутая». В этот момент я показываю сотруднику полиции свои абсолютно спокойные руки, а он стоит и весь трясётся. Я показываю и говорю: «Кто из нас нервничает, кто из нас ненормальный?»
Они молча смотрят на меня.
У меня вздулась большая гематома, скорая повезла меня в больницу, там врач меня посмотрел, отправил на МРТ с подозрением на сотрясение мозга, но, слава богу, ничего не было.
Врач скорой поняла, что происходит. Когда она уходила, оставив меня в больнице, она сказала: «Держитесь».
А невропатолог в больнице спросила меня: «Ой, а чего это вы на сына-то подаёте в полицию?» Я уже не выдержала и говорю: «Вас удивляет, что мать подаёт на сына. А вас не удивляет, что сын бьёт мать?»
Она отвечает: «Я считаю, что вы сами виноваты. Значит, вы его так воспитали».
А я так не воспитывала! Я понимаю, если человек рос бы в этом, но этого не было. Он и его сестра — это два абсолютно разных ребёнка в семье. Но мама-то у них одна — у меня есть совершенно чёткий кодекс чести и так же я воспитывала и детей. А мне говорят: «Вы сами виноваты».
Однажды я по молодости точно так же рассуждала, когда у одних знакомых сын попал в тюрьму. Когда не касаешься этого — не понимаешь, какое это горе, катастрофа в семье. И я так же сидела, рассуждала: «Ой, наверное, они где-то упустили, где-то недовоспитали». А потом бах — и сама получила то же самое.
После обследования все справки врачи мне дали, но больничный не дали — ну потому что шишка и шишка. Правда, она буквально к вечеру сползла на глаз и тоже появился синяк. Но это было уже задним числом.
Потом через несколько дней мне позвонил участковый. Вкратце спросил, что у вас случилось, мы поговорили какие-то считанные минуты по телефону. Ещё он попросил телефон Артёма, и всё. После этого я получила ответ, в нём написано, что был телефонный опрос и Артём заявил, что никаких побоев он не наносил, а я просто хочу выселить его из квартиры.
Ответ полиции на второе обращение о побоях
После всего этого ты чувствуешь себя, как будто тебя облили ушатом грязи. Как будто ты ходишь и лжёшь. Наговариваешь на этого прекрасного замечательного человека. Плюс ещё накладывается то, как я выгляжу. Вызывают в полицию маленького субтильного мальчика, а перед этим приходила его мама-халк, которая заявляет, что он её избивает.
Я тренируюсь в зале с ребятами, которые работают в полиции, правда, в другом районе. Когда я была в больнице, позвонила им и спросила: «Ну, что мне делать?»
Мне сказали: «Слушай, ну мы ничего не можем сделать до тех пор, пока тебя там не будут убивать. Ещё желательно, чтобы свидетели были. Но иди до конца — пиши, пиши, пиши».
Я хожу в два клуба — в одном тренируюсь, в другом тренирую. И Артём туда тоже ходил — его знают. Причём уходил он оттуда с позором и какими-то жуткими скандалами.
Когда ребята из зала обо всём узнавали (я уже потом стала рассказывать, что тогда, в самый первый раз, это Артём сделал с глазом), первой реакцией у них было — пойти и побить его. Даже тот человек, работающий в полиции, которому я звонила проконсультироваться, сказал: «Может его, это...» Это первая реакция у людей. На что я говорю: «Ну что вы, не надо этого делать. Во-первых, я подставлю людей, которые будут его избивать, во-вторых, это же не метод».
Для меня всё это просто дичь. Я не могу смириться и по полочкам уложить в своей душе, почему это происходит с нами. Почему это делает человек, которого постоянно спасали.
В первый раз, когда я заявила в полицию, — он не ожидал, испугался. И если бы тогда последовала какая-то реакция со стороны властей, то я думаю, что эффект бы был. А сейчас он чувствует, что может сказать любую чушь, и это сойдёт ему с рук.
Я не встретила помощи. Я встретила только осуждение. Как это так? Мать на сына. И как это так я полицию потревожила по таким пустякам. А человек в итоге безнаказанный ходит. Он живёт в чистом тёплом доме, сытый, довольный. Не надо ни за что платить. Потому что квартиру оплачиваю я.
Мне говорят — ну, если вы хотите, вы можете, конечно, обжаловать решение в прокуратуре. А у меня, честно говоря, руки опускаются. И если бы не Ира — мой ребёнок, моя дочь, — я бы уже сдалась. Но мне стыдно дать слабину перед ней. Хотя порой у меня ощущение, что мою жизнь просто отбирают. Сил нет.
На это, наверное, и расчёт. Куда она денется? Плюнет просто, и всё.
Если вы знаете, как помочь героине, пожалуйста, напишите на почту редакции ask@burninghut.ru.
