Экономическое, или финансовое, насилие — это разновидность домашнего насилия, которое не всегда можно распознать сразу. Например, нередко может казаться, что партнёр или родитель «лучше знает, как обращать с деньгами» и поэтому ограничивает к ним доступ. Но на самом деле всё это — проявления экономического абьюза, цель которого получение власти над человеком. Рассказываем истории девушек, которые столкнулись с таким насилием.
«У тебя тут права выбора нет»
В моём детстве экономическое насилие было со стороны отца. Первое воспоминание, связанное с этим — в семь лет мне на день рождения родственники подарили деньги. Отец забрал их и в итоге купил что-то для себя. Аргументировал это тем, что он взрослый человек и лучше знает, на что потратить деньги. А я ребёнок — куплю фигню бесполезную. В раннем детстве я не понимала, что здесь не так. Думала, что такое поведение отца — это норма, ведь он и правда взрослый человек, который всё знает и понимает.
Но чем старше я становилась, тем больше моментов финансового абьюза замечала. С моим мнением он никогда не считался. Часто произносил фразы по типу: «Я покупаю еду, значит, решаю, что ты будешь есть», «У тебя тут права выбора нет» или «Ты живёшь в моей квартире, значит, живёшь по моим правилам и делаешь, что я скажу». С помощью денег он пытался делать выбор за меня и контролировать, во что мне одеваться, как выглядеть, чем заниматься, на какие секции ходить и так далее. Мне было сложно сопротивляться. Тогда казалось, что отец безусловно прав — он зарабатывает, а я нет. Значит, у него есть власть и право решать, а у меня — нет.
Я старалась не просить у него деньги и по возможности брала их у мамы. Но иногда всё же приходилось обращаться и к отцу. Однажды, когда мне было четырнадцать, нужно было купить продукты домой, чтобы что-то приготовить. Мама тогда уехала в командировку в другой город, поэтому пришлось просить у отца. Он дал мне тысячу. Я сходила за продуктами, приготовила еду для нас двоих.
Через какое-то время он зашёл ко мне в комнату с фразой: «Свари мне суп». Без «пожалуйста» и без вопроса, смогу ли я сейчас это сделать и есть ли у меня время. Учитывая, что я только что приготовила еду, а мне ещё домашку делать к завтрашним урокам, я попыталась отказаться. Но услышала: «Ты либо готовишь, либо возвращаешь деньги, которые я тебе дал». Но самое неприятное в этой ситуации не то, что пришлось идти и варить суп.
В тебе не видят человека, у которого тоже есть свои потребности, своё мнение и которого тоже нужно уважать.
Отец часто манипулировал с помощью денег и любил упрекать меня в том, что ему приходится тратиться на меня. Я никогда не выпрашивала у него дорогие подарки, не просила куда-то меня свозить и прочее. Но он сам мог что-то мне купить, а потом ещё несколько месяцев попрекать тем, как много он на меня тратит. Или ставил условия: «Я тебе купил новую одежду, поэтому ты теперь мне должна…»
Обычно «должна» касалось бытовых моментов. Например, ему нужно было, чтобы я резко бросила все свои дела и прямо сейчас сделала уборку в его кабинете. Притом что он ничем не был занят. Или он мог приказать мне помыть за него тарелки, хотя у нас в семье договорённость — каждый сам моет посуду за собой.
При каждой возможности он жаловался, что приходится меня содержать и что у него из-за этого не остаётся денег. Хотя деньги у него оставались, просто он их пропивал. Будь то встреча в кругу родственников или вечер с его знакомыми — он упоминал, сколько и на что он потратил. Даже если он год назад подарил мне брендовые кроссовки — об этом обязательно нужно было пожаловаться.
Один раз меня настолько «добили» все его упрёки, что я сказала: «Надо было просить жену сделать аборт, не пришлось бы ни за кого платить». Он ничего на это не ответил и молча ушёл.
Часто были ситуации, связанные с неуважением к моему труду. Например, я только что помыла пол, а он проходит по квартире в обуви, потому что забыл ключи в комнате. Но на мои просьбы снимать ботинки он отвечал что-то вроде: «Это моя квартира, а ты в ней живёшь за мои деньги. Помоешь ещё раз, ничего страшного».
В пятнадцать лет я начала подрабатывать. Хотела купить себе новый телефон да и просто иметь свои финансы. И откладывала заработанные деньги в тумбочку возле кровати, периодически их пересчитывая. Один раз недосчиталась пары тысяч и немного удивилась. Спросила у родителей, не знают ли они, куда могли деться эти деньги, — на тот момент для меня это была весомая сумма. Оказалось, что их вытащил отец, ничего мне не сказав. А когда я задала ему вопрос, почему он не спросил перед тем, как взять, он ответил: «А я думал, ты не заметишь». И посмеялся. Он потом всё вернул, но, мне кажется, только потому, что я заметила и спросила.
Так продолжалось до семнадцати лет. Потом я уехала в другой город учиться. И даже когда я выбирала, на какую специальность хочу поступать, отец пытался манипулировать деньгами: «Я тебя содержал все эти годы, мне и решать». Он хотел, чтобы я поступала в технический вуз, а я видела себя в гуманитарной профессии. Мы много ссорились на этом фоне, я пыталась отстаивать своё право выбора. И в итоге он поставил мне условие: если я поступаю, куда он скажет, то он помогает мне с переездом и с финансами. А если нет — то я уезжаю и «выживаю, как хочу». Я выбрала второй вариант.
Первое время с деньгами мне помогали мама и бабушка. А потом я освоилась в новом городе, начала совмещать учёбу с работой и обеспечивать себя сама. А с отцом с тех пор мы практически не общаемся.
Самое страшное для меня — снова оказаться в ситуации экономического абьюза. Чувствовать себя никем, терпеть неуважение и постепенно «ломаться» под этим давлением. Этот опыт дал мне понять, что быть финансово независимой — это значит быть свободной и счастливой. А выбирать за меня и контролировать каждый мой шаг никто не должен.
«Мне приходилось отстаивать покупку каких-то продуктов и спрашивать разрешение»
Мы с Кириллом (имя изменено) познакомились восемь лет назад в группе «ВКонтакте». Договорились встретиться, прогуляться, и так началось наше общение. Мне тогда было восемнадцать лет, ему — двадцать два года.
Сначала Кирилл был внимательным и любящим, постоянно делал комплименты. У него была хорошо поставленная грамотная речь, он создавал впечатление умного и рассудительного молодого человека. И вдобавок к этому я узнала, что он из полной благополучной семьи. Поэтому у меня не было мысли, что что-то может пойти не так.
Мы с Кириллом стали активно общаться и проводить много времени вместе. И мне понравилось, что он часто говорил о серьёзных намерениях и о том, что хочет создать семью. Я тоже этого хотела. И спустя месяц общения он предложил мне встречаться.
Ещё через месяц я переехала жить к Кириллу. И с его стороны вдруг появилась ревность. Я должна была внезапно изменить весь круг своего общения и сосредоточиться только на нём, быть всегда рядом с ним. Он не понимал, — какие могут быть «гулянки с друзьями», если есть он.
Он запрещал мне общаться с противоположным полом. Если мне знакомый или друг писал: «Привет, как дела?», у Кирилла это сразу вызывало агрессию и злость.
Пару раз за всё время он давал мне «леща» за то, что мне писали мои друзья-мужчины.
Часто бывало такое, что он с моего аккаунта отвечал им в грубой форме, посылал на три буквы. Так постепенно мой круг общения сужался и в итоге стал минимальным.
А после — от Кирилла посыпались претензии: музыка у меня плохая, вкуса никакого нет, фильмы я смотрю глупые и прочее. Я должна была всегда выбирать то же, что и он. И все мои интересы осуждались и обесценивались. Вскоре мы с Кириллом стали ругаться из-за этого. Я пыталась сопротивляться и отстаивать свои интересы. И не понимала, почему, живя с любимым человеком, я должна себя ограничивать.
А дальше началось экономическое насилие. Оно проявлялось в том, что Кирилл забирал мои карты и полностью распоряжался нашими финансами. Он любил всё держать под контролем, любил ощущение власти. В магазинах мне приходилось отстаивать покупку каких-то продуктов: аргументировать, для чего это и зачем. И спрашивать разрешение, если я хотела что-то взять. Но тогда я думала, что Кирилл — надёжный человек, который умеет грамотно распоряжаться деньгами. Поэтому казалось, что всё нормально.
Уже после двух лет совместной жизни мы поженились, и я стала часто слышать от Кирилла фразу «Ты всё время тратишь все деньги». Мы тогда жили отдельно — он уехал работать на север, а я осталась в городе доучиваться. По большей степени он обеспечивал меня и постоянно твердил, что ничего себе не может приобрести из-за меня. Притом что у него всё было — он не был ущемлён. Но любил ставить себя в позицию жертвы: «Посмотри, я всем жертвую ради тебя, а ты неблагодарная».
Также Кирилл часто говорил, что хочет откладывать деньги, а я ему не даю этого сделать, потому что приходится всё тратить на меня.
Он пытался контролировать меня в плане еды. Однажды он купил говядину, которую я тогда не ела. И я сказала Кириллу об этом. А в ответ он начал кричать: «Ты не хочешь говядину жрать? Да многие мечтают питаться так, а ты вообще зажралась». Я говорила о том, что не хочу, но ему было всё равно: «Будешь есть говядину, потому что я тебе её купил». И ещё он постоянно считал, сколько я ем, и часто говорил: «Что-то много».
Спустя ещё два с половиной года у нас родился ребёнок. Кирилл никак не участвовал в его воспитании, не помогал мне. Были такие моменты, когда ребёнок плакал, а Кирилл закрывал ему рот руками. Я могла из-за этого с ним поругаться, и иногда у нас начинались физические потасовки.
Ругаться мы стали очень часто, и он всегда выставлял меня виноватой. Говорил, что проблема во мне, но на себя ответственность никогда не брал. Называл меня «истеричкой» и «ненормальной». И однажды такими фразами он настолько сильно меня «сломал», что я зашла в ванну и хотела вскрыть себе вены. Я легла в ванну в одежде. Открыла кран с водой и начала молиться и думать: «Боже, дай мне сил из этого уйти. Мне так плохо». Кирилл в этот момент не пытался меня успокоить. Он только кричал: «Дура, что ты хочешь с собой сделать? Кому твой ребёнок потом будет нужен?».
Примерно через полгода я начала подозревать Кирилла в изменах. Он стал безразличен ко мне и к моим проблемам, постоянно был на негативе. И он не высыпался, хотя ложился спать в одиннадцать вечера и вставал в семь утра. Тогда я спросила, что происходит. Сразу он не признавался, но через соцсети я узнала, что он завёл себе любовницу и переписывался ночами с ней. Он не хотел решать никакие вопросы, потому что ко мне любовь остыла. И появилась уже другая женщина, с которой он мне изменял.
Последняя точка была — когда наш ребёнок плакал всю ночь, и мы из-за этого не спали.
Кирилл накинулся на ребёнка со словами «Я сейчас её выброшу с балкона! Я не для того ей давал жизнь, чтобы она мне мешала спать».
Я его остановила, мы сильно поругались. И после этого случая я позвонила подруге и попросила её приехать за мной. Она приехала, мы собрали вещи и уехали.
Разрыв был постепенный, в течение двух месяцев. Мне нужно было время, чтобы я осознала и приняла, что Кирилл меня больше не любит. Причём потом от него звучали фразы: «Я уже не знаю, что сделать, чтобы ты от меня ушла», «Ты мне надоела, оставь меня в покое».
Мне некуда было идти с маленьким ребёнком, которому на тот момент было восемь месяцев. Кирилл сказал: «Не переживай, я не дам вам сдохнуть с голоду» — и перевёл мне 200 тысяч на карту. Я плакала от страха и безысходности. И всё-таки ушла. Он не знал, куда я поеду и как буду жить. Ему было всё равно.
После расставания мы с ребёнком четыре месяца прожили у родителей Кирилла. Пару месяцев после он снимал мне квартиру и до сих пор выплачивает алименты. Но его родители заставляют это делать. По его мнению, он мне ничем не обязан.
Никакой хорошей ассоциации с ним у меня нет, несмотря на то, что мы пять с половиной лет прожили вместе. Во время этих отношений и даже после их завершения я ощущала себя как выжатый лимон. И жалею, что всё это время терпела и не ушла сразу, как только заметила первые тревожные знаки. Нам же всегда кажется, что человек изменится, но на самом деле такого практически никогда не происходит.
Сейчас я повторно вышла замуж, у меня родился второй ребёнок. С тех пор я стала больше отстаивать свои границы и интересы, и не допускаю манипуляций в отношении себя.
