Эпидемии различных болезней пугают масштабами распространения и количеством жертв. Но есть тенденция — после первых экстремально высоких волн смертоносные вирусы становятся менее летальными. В книге «Испанка. История самой смертоносной пандемии» Джон Барри описывает этот процесс на примере гриппа испанки.
О книге
Историк Джон Барри в книге «Испанка. История самой смертоносной пандемии» рассказал, как в начале XX века зародилась и распространилась эпидемия гриппа испанки. От этого вируса погибло больше людей, чем в Первую мировую войну.
Мы публикуем отрывок из 31-й главы.
За 20 лет до великой пандемии гриппа Герберт Уэллс написал «Войну миров» — роман о нашествии марсиан на Землю. Они осыпали Землю своими смертоносными летательными снарядами-цилиндрами, натиск был яростен и неудержим. Марсиане питались людьми, высасывали из них все жизненные соки. Человек, невзирая на торжество науки XIX века — науки, преобразившей планету, — неожиданно осознал всё своё бессилие.
Человечеству нечего было противопоставить пришельцам — не существовало такой силы, технологии или стратегии, бесполезен был даже героизм отдельных людей и целых стран.
Уэллс писал от лица своего героя: «Тогда я впервые смутно ощутил то, что потом стало мне вполне ясно, что угнетало меня уже много дней, — чувство развенчанности, убеждение, что я уже не царь Земли, а животное среди других тварей...»
Но в тот момент, когда гибель человечества уже казалась неотвратимой, в дело вмешалась природа. Нападавшие сами подверглись нападению — их убили земные болезнетворные микроорганизмы. Природные процессы сделали то, с чем не справилась наука.
Те же природные процессы работали и в отношении вируса гриппа.
Сначала эти процессы сделали вирус более смертоносным. Перейдя от животного к человеку (в Канзасе или ещё где-то), вирус по мере передачи от человека к человеку начал адаптироваться к новому хозяину, совершенствовать способность к инфицированию — и изменился, превратившись из вируса, вызвавшего относительно лёгкую волну заболевания весной 1918 года, в смертоносный вирус, который накрыл мир второй, осенней волной.
Но как только это произошло, как только вирус достиг почти максимальной эффективности, в игру вступили два других природных процесса.
Один процесс был связан с иммунитетом. Когда вирус проходит через популяцию, у неё вырабатывается некоторый иммунитет. Люди, перенёсшие грипп, не заболевают снова — во всяком случае до тех пор, пока не произойдёт дрейф антигенов. В 1918 году в крупных и небольших городах цикл от первого случая до окончания местной эпидемии составлял 6–8 недель. В армейских лагерях, где скученность была намного выше, цикл был короче — от 3 до 4 недель.
После этого регистрировались отдельные случаи, но взрыв болезни заканчивался, и заканчивался резко. Кривая заболеваемости имела колоколообразный вид, но правое «плечо» этой кривой было отвесным, как обрыв, причём обрыв следовал непосредственно после пика: заболеваемость практически сразу становилась почти нулевой.
Например, в Филадельфии за неделю c 9 по 16 октября болезнь убила 4 597 человек. Город корчился в муках, улицы пустели, ползли слухи, что вернулась сама «чёрная смерть». Однако заболеваемость снизилась так резко, что всего десять дней спустя, 26 октября, было отменено распоряжение о закрытии общественных мест. К моменту заключения перемирия, 11 ноября, грипп практически исчез из города. Вирус сжёг всё доступное топливо. После этого эпидемия быстро угасла.
Второй процесс касается самого вируса. В конце концов, это действительно был всего лишь грипп. По своей природе вирус гриппа опасен — куда опаснее, чем обычная простуда. Ошибается тот, кто думает, будто грипп — это просто ломота в теле и лихорадка, но всё же грипп обычно не превращается в убийцу, как это случилось в 1918 году. Тот грипп достиг беспрецедентной вирулентности, ни одна вспышка гриппа в истории не сравнится в этом смысле с пандемией испанки.
Но вирус 1918 года, как все вирусы гриппа, как все вирусы, образующие рои мутантов, чрезвычайно быстро изменяется. Есть математическое понятие «регрессия к среднему» — это значит, что за экстремальным событием, скорее всего, последует событие менее экстремальное. Это не закон, это всего лишь вероятность. Атака вируса 1918 года была «экстремальным событием», и любая следующая мутация должна была, скорее всего, сделать вирус менее летальным.
Строго говоря, именно это и произошло. И хотя казалось, что вирус вот-вот поставит цивилизацию на колени, он сделал то же, что делала в Средние века чума: грипп преобразил мир, а вирус регрессировал к средней вирулентности, то есть начал вести себя как большинство вирусов гриппа. По прошествии времени вирус испанки стал менее летальным.