Личный опыт: я стала зарабатывать больше родителей, но тревога о деньгах никуда не ушла

Многие люди растут в небогатых семьях и потом всю жизнь работают на то, чтобы добиться большего, чем их родители. Так было и у нашей читательницы Ани: она с детства наблюдала, как из-за отсутствия денег переживали её родители, и потому научилась зарабатывать намного больше их. Но это не спасло её от постоянной тревоги и фантазий о смерти в нищете. Аня рассказала, как травматичный опыт сделал её жизнь хоть и обеспеченной, но невыносимой и что помогло найти себя.

«Маме несколько раз приходилось закладывать обручальные кольца»

Мои родители выросли, познакомились и поженились в Узбекистане, который раньше был частью СССР. С обеих сторон в роду были военные, архитекторы, учителя. На приданое, так сказать, собирали — но в 1991 году случился дефолт, и все деньги сгорели. В итоге после свадьбы родители с двумя чемоданами и без сбережений переехали в Самару. Маме тогда было 20 лет, а папе 26. Вроде взрослые люди, но сейчас тридцатилетней мне кажется, что они были очень юными. Город для переезда выбрали случайно: какой-то друг отца устроился здесь на работу и пообещал помочь.

Почти сразу после переезда родилась я. Ради меня мама отказалась от учёбы в институте, а папа стал единственным добытчиком в семье. Он хватался за всё, до чего дотягивались руки. Через пару лет родилась моя сестра, и отцу удалось устроиться работать участковым. Это давало надежду на какие-то льготы и хорошую пенсию в будущем.

Пока я росла, наша семья переживала настоящие американские горки в плане финансов. С одной стороны — стабильная работа, с другой — на ней могли задерживать зарплату на несколько месяцев. Детство у меня было, мягко говоря, скромным. На нашем столе редко появлялись фрукты, мясо и рыба. Нормально было питаться только недорогими углеводами: макаронами с майонезом и кетчупом, картошкой с укропом. У родителей не было никакой возможности откладывать, и мы жили от зарплаты до зарплаты. Маме несколько раз приходилось закладывать обручальные кольца, чтобы дотянуть до следующей папиной получки. 

При этом у меня сохранились воспоминания, как нас пытались баловать: могли внезапно купить сладости или яркий журнал Barbie. Сейчас я понимаю, что такую роскошь родители позволяли, отнимая у себя: мама и папа годами ходили в одной и той же одежде, ограничивались в тратах на медицину. Путешествий, дачи и крупных покупок не было — и будто не могло быть.

«Мы просто дорвались до денег — и начали тратить, тратить и тратить»

И всё же мой отец шагал вперёд по карьерной лестнице и в определённый момент стал зарабатывать очень хорошо. Мы с сестрой узнали, что такое красная рыба и «Макдональдс», стали чаще посещать стоматолога и других профильных врачей.

А однажды папа наконец купил себе крутую машину, о которой мечтал, чёрную Skoda Octavia. Мне было лет двенадцать, и я вспоминаю то время как период нескончаемого праздника. Мы постоянно ходили в кино и по магазинам, родители устраивали вечеринки с друзьями и родственниками. Сейчас я понимаю, что это был момент, когда мы просто дорвались до денег — и начали тратить, тратить и тратить. До сих пор помню, как пахло в магазине Kira Plastinina, где я купила первую брендовую шмотку, и в музыкальном магазине «Союз» — оригинальный компакт-диск группы Muse оттуда я храню до сих пор.

Так как на первоначальный взнос накопить не удалось, условия были не радужные. Ежемесячный платёж для 2007 года был очень большим — 30 500 рублей. Проценты тоже были конскими: в итоге мы выплатили стоимость трёх квартир вместо одной. Но на тот момент родителям казалось, что эта сумма не ударит по семейному бюджету. 

Через два года после того, как мы взяли ипотеку, у папы начались серьёзные проблемы со здоровьем, и ему пришлось рано уйти на пенсию. Пенсия после работы в органах власти выше обычной, но этих денег всё равно не хватало даже на ежемесячные платежи по ипотеке. Это время стало настоящим испытанием для семьи. Папа был вынужден продать машину и купить попроще — чтобы иногда подрабатывать в такси. А маме, без образования, впервые в жизни пришлось выйти на работу продавцом одежды в торговый центр. Общий доход семьи сократился раз в пять. Денег остро не хватало. 

Родители тяжело переживали случившееся. Особенно отец. Он отстранился от друзей и знакомых, стал часто ругаться по мелочам. Обстановка дома была очень напряжённая. Что интересно, этот период своей жизни я помню хуже всего, хотя была уже совсем не маленькой — мне было четырнадцать лет. Видимо, психика защищается до сих пор: то время оказалось для меня очень стрессовым.

«Меня пугала жизнь с низким уровнем дохода»

В семнадцать я планировала поступление в вуз. Я всегда была отличницей, но теперь ощущала, что просто обязана сделать всё на максимум. Кроме бюджета, другие варианты даже не рассматривались — родители вряд ли могли бы оплатить учёбу. Я никогда не хотела работать в технической сфере, и мне предстояло поступить на гуманитарный факультет, а там даже в 2013 году были очень высокие проходные баллы. Думаю, именно тогда во мне закрепилась привычка работать много и упорно.

Я так переживала, что не смогу поступить на бюджет и останусь без образования — а значит, и без хорошей жизни в будущем, — что, когда мы ездили подавать документы по вузам, упала в обморок прямо во дворе своего дома. Мне казалось, что ни в коем случае нельзя оплошать.

В итоге я поступила в вуз, окончила его и получила ещё два образования с красными дипломами. Я была уверена, что чем лучше будет моё образование, тем более ценным работником я буду и тем вероятнее смогу обеспечить себе жизнь. На втором курсе я устроилась на работу и совмещала её с учёбой.

На всех рабочих местах я быстро росла, потому что пахала. В детстве я уже пожила в бедности — и очень боялась туда вернуться. Меня пугала жизнь с низким уровнем дохода. Мозг рисовал абсурдные картины, где я скитаюсь по улицам, спиваюсь и умираю в одиночестве и грязи. 

Очень долго именно этот страх мотивировал меня шагать вперёд по карьерной лестнице. Так, например, я попала в IT — сферу, которая меня особо не интересовала, но обещала хороший заработок. И действительно его давала. Я наконец смогла переехать от родителей в красивую светлую квартиру, купила себе машину, начала ездить в отпуск, мне стали доступны одежда, украшения и оверпрайс ‑кофе. Я первая в своей семье начала откладывать деньги. Совместными усилиями родительскую ипотеку тоже удалось закрыть — спустя семнадцать лет после покупки квартиры.

«Страх перед бедностью не улетучивается в один день»

Но была одна проблема. Неважно, сколько я зарабатывала, — мне всегда было тревожно, что всё вот-вот закончится. Мой голод по безопасности не перекрывался ни доходами, ни достижениями. Я выстраивала всю свою жизнь вокруг карьеры, остальное казалось неважным. Из-за этой установки я упустила много возможностей. Например, очень много лет жила без хобби, считая это пустой тратой времени. Многие отношения не развились, потому что я просто в них не вкладывалась, обращая внимание только на карьеру.

Сложно забыть чувство, когда живот сводит от страха, если босс недоволен. Или дрожь, когда баланс на карте приближается к нулю. С паникой ничего не получалось поделать. Она всегда приводила к жуткой мигрени. Врачи советовали меньше нервничать, но меньше нервничать из-за денег у меня никак не получалось. 

Жить стало совсем невозможно, и с этой невероятной тревогой я пошла к психологу. Спустя несколько лет терапии удалось признать: обстановка, в которой я росла, оставила в душе огромный след. Чувство небезопасности уже не относилось к реальности — оно возникало на основе моего прошлого опыта. Здесь всплыли вопросы: «А что тогда относится к настоящему? Чего я хочу на самом деле?». Так я поняла, что работа в IT не приносит мне никакого удовольствия, и поступила на психолога — эта сфера была мне близка. И я начала строить свою личность из чего-то нового.

Страх перед бедностью не улетучивается в один день. Бросать успешную карьеру было непросто, и во время учёбы на психолога я активно откладывала подушку безопасности. На момент ухода из IT у меня хватало денег где-то на 3–4 месяца жизни без дохода. Казалось, что этого недостаточно. Вернулись мигрени, снова сводило живот. Первые заработки в новой сфере были в четыре раза ниже, чем моя недавняя зарплата. Я снова стала уходить в дела с головой. Мне кажется, в первый год работы психологом я трудилась так много, как никогда прежде. Мой страх помог мне быстро выстроить практику и начать вести блог. Но и уставала я так, как не уставала никогда. 

Однако было одно важное отличие: теперь я занималась тем, что не только подогревало мою травму, но и приносило мне большое удовольствие. Поэтому и переживала я этот период намного легче, чем прошлые карьерные скачки.

«Когда мы говорим про травмы, речь идёт не о рациональном восприятии, а о чувствах»

Сейчас я снова хорошо зарабатываю — без учёта инфляции даже больше, чем в перспективном IT. Я на своём опыте убедилась, что быть успешной можно и в той сфере, которая приносит радость. Но я всё ещё периодически испытываю тревогу — что вот-вот всё рухнет, что придётся переехать к маме, отказаться от своей обычной комфортной жизни. Я прекрасно понимаю, что мои фантазии — это просто отголосок травмы, который не имеет ничего общего с реальностью. Сейчас я взрослый человек, у которого много востребованных навыков, я умею зарабатывать в разных сферах и выходить из разных ситуаций. Но это осознание помогает всего процентов на пять. Потому что, когда мы говорим про травмы, речь идёт не о рациональном восприятии, а о чувствах. 

Думаю, мой страх никогда не уйдёт целиком. Я всё ещё часто перерабатываю, всё ещё требую от себя быстрых и крутых результатов. Но теперь мне проще приходить в себя — не только за счёт рациональных доводов, сколько благодаря работе со своими ощущениями. Мне сильно помогла моя терапия. Вместе со специалистом я попыталась понять, что даёт мне ощущение отдыха, и внедрила в свою жизнь разные виды эмоциональной разгрузки. Шаги были медленными и маленькими. Но они привели к результату — я всё чаще разрешаю себе филонить.

Признав это и прожив грусть, злость и беспомощность, я рискнула и наконец спросила себя: «А чего я хочу на самом деле, если забыть про деньги?» И попробовала вернуть свою жизнь себе.

Один из главных навыков, который появился в моей жизни, — находить себя не только в карьере и деньгах. Сейчас я не только психолог и блогер, но и женщина, подруга, сестра, дочь, просто человек. И я стараюсь проводить больше времени именно в этих ролях. А ещё наслаждаться ими. В своё нерабочее время я стараюсь уделять больше внимания хобби, отношениям, развлечениям. Теперь при знакомстве с людьми я всё реже начинаю представление с профессии и вообще стараюсь не касаться работы. Это действительно помогает вернуться в реальность.

Мои отношения с деньгами тоже изменились. Я перестала рассматривать их как единственный источник безопасности и возможностей. И если раньше я, прямо как мои родители в хорошие времена, тратила деньги вообще на всё, что захочу, то сейчас стала сдерживать себя ради чего-то важного. Например, я всё ещё трачу достаточное количество денег на свой комфорт и удовольствия — оверпрайс кофе никуда не ушёл, — но у меня наконец появились долгосрочные планы, и я распределяю свои траты в связи с ними. В ближайшие несколько лет я хочу взять уже свою ипотеку, но сделать это максимально бережно, поэтому сейчас откладываю на первоначальный взнос.