Литературный опен-колл «Женщина в огне» исследует тему женской обсессии в самых разных проявлениях. Совместно со школой текстов «Мне есть что сказать» мы выбрали лучшие тексты из 353 заявок. Перед вами один из них.
Мне было двенадцать лет, когда родители отправили меня в Новосибирскую область в Летнюю сибирскую математическую школу. В первый день на знакомстве преподавательского состава с детьми я увидела его. Болтающиеся голубые джинсы, чёрная рубашка на пару размеров больше, каштановые волосы и карие глаза. Ему было двадцать лет. После пяти предыдущих преподавателей с чуть сальными волосами и лёгкой сутулостью, в футболках, которые бесплатно раздают большие компании на промоакциях, бубнивших что-то про формулу Эйлера, он вышел вперёд и начал рассказывать про то, как классно учить латынь. Он был похож на Лукаса из сериала «Клон». В то лето я пошла на все его курсы, подходившие мне по возрасту.
Мне было тринадцать лет, когда я снова приехала в эту школу. Ещё дома я знала, какие курсы выберу: все, которые ведёт он. Когда школа закончилась, я не могла поверить, что нужно ждать целый год, чтобы увидеться снова. Я добавила его в аське, но дальше «привет как дела» не зашло, я не знала, о чём с ним разговаривать. Зимой он написал пост во «ВКонтакте» про политику. Я подумала, ого, я с тобой не согласна. Я пришла к нему в личные сообщения и написала: «Знаете, я с вами не согласна. Вы говорите о том, что Америка выдуманный враг и главный враг России её правительство. Но вот у нас в городе есть один известный в узких кругах философ, он утверждает, что если мы не будем противостоять Америке, начнётся ядерная война. И я согласна с ним». Он ответил: «А что это за философ?» Я с гордостью написала «Это мой дедушка». Он ответил: «Знаешь, дедушки не всегда правы». Я больше ничего не писала.
Мне было четырнадцать лет, когда я снова приехала в школу и пошла на курс «Основы геополитики». Там на примере утверждений дедушек, бабушек и соседок по подъезду мы пытались разобраться с тем, что происходит на самом деле. Он часто подшучивал, походя цитируя моё сообщение, я злилась и расстраивалась, ведь то сообщение писала тупая тринадцатилетняя я, а теперь-то мне четырнадцать и я уже что-то понимаю в жизни. Иногда он заканчивал какую-то мысль, останавливался и пристально смотрел мне в глаза. Наверное, он пытался разглядеть в них понимание, но я в этот момент чувствовала особую близость. На одном из занятий он сказал, что поступил в магистратуру в Будапешт и в следующей школе его не будет. В конце курса на маленьких листочках нужно было написать анонимную обратную связь. Я написала: «Пожалуйста не уезжай».
На последней дискотеке я сидела на лавке и смотрела, как любовь всей моей жизни танцует медляки с другими школьницами. Я понимала, что вижу его в последний раз. Рядом со мной сидела одна из преподавательниц. Он подошёл к нам и начал вытягивать на танцпол. Он сказал: «Чего вы тут сидите такие грустные». Я подумала: «Ну неужели это случилось». Я подумала: «Почему ты держишь за руку её тоже». Я почувствовала, как его хват ослабевает, и вцепилась покрепче. Она посмотрела мне в глаза, улыбнулась и сказала, что присоединится к танцам чуть позже. Диджей поставил медляк, и мы начали танцевать. Я судорожно думала о том, что понятия не имею, как это делать, а ещё о том, что мои ладони слишком потные. Он наклонил голову и заговорил. «Я хочу рассказать тебе одну притчу. Однажды храбрый индеец шёл по лесу и встретил тигра. Тигр попытался на него напасть, и индеец начал убегать. Пытаясь спастись, он бежал очень быстро, сам не понимая куда. Он выбежал из леса и оказался на краю обрыва, но, не успев затормозить, упал. Летя вниз, он зацепился за корень дерева и повис на скале. Он висел и думал, что же ему делать. Посмотрев вверх, он увидел тигра, который ходит по краю обрыва и облизывается. Посмотрев вниз, не увидел дна, куда можно спрыгнуть. Так, оглядываясь по сторонам в поисках спасения, он заметил маленький кустик земляники, вопреки всему проросший прямиком из скалы. Последние минуты жизни он провёл наслаждаясь видом этого кустика. Понимаешь? Не стоит грустить, потому что что-то заканчивается. Нужно наслаждаться каждым мгновением жизни». Диджей поставил другую песню, и он меня отпустил. Я потанцевала ещё немного, пытаясь наслаждаться моментом, и ушла в комнату. В автобусе, который вёз меня домой, я плакала все шесть часов.
Мне было шестнадцать лет, когда надо было решить, куда поступать. Я точно знала, что хочу в Омский государственный университет. Да, он жил в Венгрии, но я знала что после ОмГУ можно будет поступить в магистратуру в Будапешт. Мама с изумлением восклицала «Какой Омск?! Давай попробуем в Москву, там есть МГУ, РГГУ, ВШЭ, Пед, в конце концов». Я была уверена в своём решении до того момента, пока не прочитала у него на стене во «ВКонтакте»: «Лучшее гуманитарное образование сейчас можно получить только на историческом факультете ВШЭ в Москве». «Мама, я мечтаю о Вышке», — заявила я. Мама обрадовалась и не стала задавать лишних вопросов.
Мне было восемнадцать лет, когда меня отчислили. Я подвела свою семью, я подвела себя, но главное — я подвела его. Пролежав несколько недель на родительской даче, глядя в потолок и набрав десять килограмм, я уверенно заявила, что собираюсь перепоступать туда же. «Маш, давай выберем факультет, где полегче учиться», — сказала мама. «Нет», — сказала я. На бюджет я не прошла никуда, и, воспользовавшись положением плательщика, мама определила меня на факультет рекламы и связей с общественностью. Спустя два месяца, воспользовавшись положением совершеннолетней, я перевелась обратно на исторический, о чём сообщила родителям только после Нового года. Для меня не было ничего важнее, чем доказать ему, что я могу получить это лучшее в России гуманитарное образование и поступить в магистратуру в Будапешт.
Мне было двадцать шесть лет, когда мы с друзьями пришли в бар «Страх и Ненависть». Мы пили пиво и сплетничали о старых знакомых. Вдруг моя подруга сказала: «А вы знаете, что он в Петербурге?» Мы не знали, но решили по приколу позвать его к нам. Это были ковидные времена, когда все заведения закрывались в двадцать три ноль-ноль. Он не успевал прийти, и я почувствовала облегчение. Позже оказалось, что «для своих» бар работает всю ночь, просто закрывается на ключ изнутри. Он написал: «Я выдвигаюсь», у меня было чувство, будто я съела мешок камней. «Маш, ты в порядке?» — спросили меня друзья. Я была не в порядке. Я четырнадцать лет представляла эту встречу. В моих фантазиях я шла по коридору какого-нибудь университета с мировым именем, со стопкой книг в руках, в туфлях-лодочках и с развевающимися волосами. Он подходил и говорил: «Привет, кажется, мы знакомы?» Я делала вид, что не понимаю, о чём речь, но потом «ах, да-да, вспомнила», а он влюблялся в ту же секунду в такую невероятно красивую умную и смешную меня. В тот вечер я весила восемьдесят шесть килограмм при росте сто шестьдесят сантиметров, на мне было платье-рубашка, пуговки которого расходились на груди, я работала младшим научным сотрудником в университете за сорок тысяч в месяц и не имела ни одной толковой публикации, я была до краёв наполнена пивом и у меня не было с собой даже помады. Если я к чему-то и была не готова, так это к самой долгожданной встрече в своей жизни.
«Я Маша», — сказала я и протянула вспотевшую ладошку. «Да, очень приятно», — промямлил он и пожал мою руку. «Кажется, мы знакомы, я тебя помню», — добавил он. «Блядь», — подумала я. Мы заказали сет настоек, ещё по пиву каждому и начали рассказывать о своей рутине. «Да меня достала вся эта академия, я просто хочу стать физруком», — сказал он. «Всё же я не понимаю, как можно было бросить аспирантуру в последний год и переехать из Канады в Петербург. Мне казалось, ты ненавидишь Россию», — сказала я. «Слушай, ну вот ты работаешь исследователем, да?» — спросил он. «Исследовательницей», — поправила я. «Фу, а можно вот без этого», — сказал он. «Ну только не говори, что ты ещё и феминитивы не используешь», — ответила я. Он посмотрел на меня с непониманием и начал сдвигать рюмки, бокалы, салфетницу, солонку и перечницу на край стола. Он схватил меня за руку. «Что ты делаешь?» — с ноткой пьяного кокетства спросила я. «Ну чё, армрестлинг?» — спросил он и резко положил мою руку на стол. «Давай напрягись», — сказал он. «Я не хочу заниматься с тобой армрестлингом», — тихо сказала я. «Почему? Это же прикольно». Он то и дело поднимал мою руку и клал обратно на стол, а я всё думала, почему он видит во мне достойного по силе соперника, неужели я настолько огромная, неужели я настолько мужеподобная. «С тобой неинтересно», — сказал он и отпустил мою руку.
Всю ночь я пыталась натянуть этого реального тридцатичетырёхлетнего мужчину на плод своего воображения. В три часа ночи я курила пятую сигарету подряд, сидя на барной стойке. Он подошёл и сказал: «Чё ты тут сидишь, пойдём к нам». «Можно я дам тебе пощёчину?», — спросила я. «Зачем?» — спросил он. «Ты меня ужасно бесишь» — я замахнулась и, едва не упав вниз, мягко положила руку ему на лицо. «Мне не понравилась эта пощёчина, давай другую» — я спрыгнула с барной стойки. «Слушай, хорош», — сказал он. Я замахнулась и услышала звук шлепка. «Эта мне тоже не понравилась, но уже лучше». Он развернулся и ушёл в туалет.
Мне было двадцать восемь лет, когда мы с друзьями собрались на съёмной квартире в старом Тбилиси. Вчера двое из нас поженились, мы пили пиво и ели таблетки, которые меняют вкус и делают кислое сладким. Стол был заставлен апельсинами, лимонами, лаймами, киви, ананасами. Ещё салом и солёными огурцами, которые родители жениха привезли с новосибирского рынка. Мы рассказывали друг другу новости об общих знакомых. «Я слышал, он тоже в Грузии», — сказал мой друг. «Да, был, но он переехал в Нидерланды», — ответила моя подруга. «Кстати, у меня есть отборная сплетня, — продолжила она. — Вы же знаете, что он получал степень в Канаде, а потом неожиданно для всех вернулся, якобы потому, что его призвание быть физруком? — Она сделала паузу. — На самом деле его отчислила этическая комиссия из-за нескольких обвинений в изнасиловании. Представляете, он спаивал первокурсниц на вечеринках, отводил к себе и занимался с ними сексом, когда они находились в бессознательном состоянии». «Ну нет», — протянула я и сделала ещё глоток пива. Меня начало тошнить. На кого я потратила свои лучшие годы.
