Литературный опен-колл «Мама в огне» исследует тему материнства: трудности, радости, страхи и победы мам. Из множества заявок мы выбрали 11 историй-победительниц. Перед вами одна из них.
Я орала сорок две минуты тринадцать секунд. Я орала, что устала, катастрофически, невыносимо, не по-человечески, с ненавистью, с яростью, с животным рыком. Я изрыгала одну и ту же фразу, пока не соскребла с горла все неозвученные буквы. От деревьев ко мне возвращалось эхо: «Отстала, отстала, отстала…»
Да, подарив жизнь двум новым людям, я отстала. За четыре года были растеряны не только профессиональные и коммуникативные навыки, но и понимание, что происходит вокруг. Что случилось с миром, пока я была в декрете? ЧатGPT, шаманизм, какие-то бежевые мамы, синие волосы, феминитивы, тыквенный латте как понятие.
Или это что-то стало со мной, востребованным специалистом из ЦАО? …Ах, да, бывшим востребованным специалистом, и уже не из ЦАО, а из пригорода.
Обессиленная, я села на траву и уставилась на просёлочную дорогу. За четыре года я научилась молчать о своей усталости. Потому что не люблю бессмысленных разговоров. Потому что всё по кругу. Усталость, ещё большая усталость, апатия, срыв, забвение, вдохновение, подъём, всеобъемлющая любовь, усталость.
Сначала я приходила к мужу и рассказывала о своих чувствах, просила помощи, прижималась к нему в надежде взять силы через кожу, через стук сердца, через запах другого, внешнего мира, где есть работа, коллеги, командировки, смена ландшафтов, курсы валют, стройки и политические игры. Но однажды он сказал: «Я больше не могу видеть тебя с кислым лицом. Это невыносимо! Каждый день после работы я спешу к тебе на помощь, и каждый день ты терзаешь меня просьбами дать тебе то, чего у меня нет: сна без просыпаний, одиночества, возможности заниматься творчеством. У меня тоже всего этого нет!» В тот момент мне казалось, что честные разговоры что-то решают. Но за первыми откровениями последовали точно такие же вторые, через какое-то время третьи, четвёртые, пятые. Я делилась усталостью, муж делился бессилием, вместе приходили к выводу, что ничего не изменить, маленькие дети — это тяжело, нужно пережить. И я научилась улыбаться, а потом уходить в лес и орать.
Когда-то, лет пятнадцать назад, жена моего старшего брата рассказывала, как дорого ей обошлись дети в плане здоровья, как болит спина, как сводит запястья. «Ну не рожала бы, раз хиленькая», — думала я тогда. Зачем такие жертвы?
Теперь на мои жалобы о невозможности планировать, о неврозе, о постоянных мыслях, что я недостаточно хорошая мать, мне отвечают: «Ты не должна собой жертвовать». «Делегируй», — вторят соцсети, здесь я начинаю смеяться.
Прекрасно делегировать бабушкам, сёстрам, няням, когда они есть. А что делать, если некому? Няни не соглашаются ездить за город, бабушек нет. Муж… Да, разумеется, гуляет с детьми по выходным и укладывает их спать, если приходит домой раньше восьми вечера. Но всё чаще он уезжает на три, четыре дня, неделю или две. Он делает что может и как умеет. В конце концов, мы с ним в одной лодке, за аренду которой приходится ежемесячно платить.
Не получается не жертвовать собой, не хочется, но не получается. Вот сейчас у меня есть час прогулки. Был. Младший скоро захочет есть, ему нужна его молочная станция и мамино тепло. Старший ревнует и хочет быть рядом. Всегда. Они беззащитны, они полагаются на меня, они смотрят своими огромными глазами с надеждой, что я помогу, решу, починю. Они верят, что мама может исправить весь мир. Иногда и я в это верю. Но в целом совершенно неважно, во что я верю, что я могу, есть ли у меня силы, довольна ли я или, о боже, счастлива. Это всё неважно на фоне ежедневной рутины. Я встаю и делаю. Буду делать сегодня и буду делать завтра. Делаю, когда мой старший сын говорит: «Я больше тебя не люблю», — и замахивается на меня, сжимая в кулак свою маленькую ручонку.
«А я буду любить тебя всегда», — отвечаю я, накрывая его кулак своей ладонью. Он лучше меня, настойчивее, зубастее, с ним тяжело, и это меня восхищает. Ребёнок не верит на слово, он проверяет и проверяет. Он учит меня сопротивляться и стоять на своём.
Помню, как четыре года назад я плакала, держа его, неспящего который час, на руках. Я плакала вместе с ним и твердила, что я не справлюсь, что это слишком много для меня, слишком сложно, слишком хаотично и всеобъемлюще. Я справилась и родила второго. И каждое утро я твержу себе: «Я справлюсь, я сдохну, но справлюсь!» Меня уже практически нет. Та Маша, что была в 2021 году, растворилась в моющих средствах и антисептиках. Я женщина, которая чинит детские игрушки, пакует коробки, организует переезды и за полчаса собирает двоих детей. Я состою в мамских чатах по обмену вещами и разбираюсь в монтессори-игрушках. Я могу всё! Кроме отдыха…
«Такова реальность», — говорит мой муж. Он прав, но только отчасти. Это их реальность. Реальность моих детей, а меня в ней нет. Я невидимый исполнитель, безымянный Backoffice двух новых ярких звёзд. Как сказала одна знакомая: «Мы просто функции, наши дети слишком малы, чтобы понять что-то про выгорание и убивающую любовь».
Я отстала. Катастрофически, невыносимо, не по-человечески. И мне предстоит новая схватка. За остатки себя, за то, чтобы выстроить какого-то нового, ещё незнакомого мне человека из себя же самой. Я должна быть сильной, чтобы у моих парней было детство, чтобы был надёжный взрослый, на которого они могут положиться. Чтобы был стоящий пример, а не безвольная размазня.
Сегодня я сорвала голос, пытаясь доказать, что существую. Я есть! Самая значимая фигура в жизни своих детей, я есть, и я чувствую, думаю, мечтаю, я хочу! Я хочу быть и остаться не только в роддомовских метриках.
— Нет, ты не устала, — отвечает мне сын на просьбу не трогать маму.
— Малыш, я не спала всю ночь, у братика режутся зубки.
— Но я хочу играть с тобой!
— Я знаю, но у меня нет сил. Вечером с тобой поиграет папа.
— Я хочу сейчас! Сейчас! Сейчас! — Он топает ногами и рычит.
— А я хочу выжить. Просто выжить в нескончаемом потоке детских криков, слёз, обид и требований.
Я откинулась на траву и посмотрела на небо. Облака были рамазаны тонким слоем по синеве, будто дешёвый водянистый творожный сыр. Он растягивался и залезал на меня лёгкой тенью, Прямо над моей головой распласталась молочная фигура. Матка с придатками — подумалось мне.
Вот и у меня так же внутри: нечто истерзанное, изрезанное, со спайками и шрамами, больше не способное вынашивать новых людей. Спустя год после родов цикл так и не восстановился, и я боюсь идти к врачу, чтобы услышать то, что и так уже знаю. Отработавший ресурс. Я зажмурилась, глубоко и с удовольствием вдохнула летний воздух. Не так давно во время прогулки старший сын попросил меня сесть на качели. Он хотел меня покатать. Сосредоточенно и напряжённо толкал он качели, растопыривал всю пятерню, видимо, веря, что это помогает вовремя ловить перекладину и снова запускать маму на целых полтора метра вверх! А мне казалось, что я лечу, это было потрясающее чувство, и небо было над головой точно такое же, как сегодня. Высокое, синее, пропитанное солнцем.
Облако над головой слилось в поцелуе с другим и пустило ростки-лапки. Стало похоже на паучиху. Есть вид пауков, которые заботливо охраняют свою кладку, пока не появятся паучата. Только выбравшись из кокона, малыши питаются запасами, накопленными матерью. Но скоро просыпается взрослый голод, и инстинкт велит маленьким хищникам нападать. Сперва большая паучиха бодро скидывает с себя спиногрызов, но проходит немного времени, и она перестаёт сопротивляться, сотни родных жал вонзаются в её тело, парализуя ядом. Арахнида оказывается сожрана заживо собственным потомством. Учёные говорят, это один из универсальных способов естественного отбора.
А ещё это самая потрясающая игра с собственным эго — кредит с полным обнулением задолженности. Ты им всё, что можешь. А они… Они чисты, свободны и вольны жить как вздумается. В этом взаимодействии таится какая-то магическая мудрость, суть существования человечества — вкладывать душу в неизвестность.
Дважды в своей жизни я была так счастлива, что не страшно и умереть, — оба раза, когда слышала крик новорождённого сына. Свело и засвербело содранное горло. Я медленно выдохнула, будто через трубочку, как учили в родблоке. Улыбнулась. Всё не зря. Я поднялась. Время возвращаться домой.
Станьте первым, кто оставит комментарий