«Неправильное воспитание Кэмерон Пост» — дебютный роман писательницы Эмили М. Дэнфорт. Главная героиня книги — девушка по имени Кэмерон Пост. После гибели родителей её отдают на попечение бабушки и набожной тёти Рут. Но тётя отправляет племянницу в религиозную школу, где Кэмерон предстоит найти новых друзей и многое понять о себе. Мы публикуем отрывок из главы 20.
— Поговорим о ведёрках из-под творожного сыра, которые стоят под твоей кроватью? — спросила меня Лидия на индивидуальной консультации в начале мая.
— Хорошо, — сказала я, не очень удивившись тому, что она знала о них (кто бы сомневался). Меня смущало другое: почему она никак не дала понять, что нашла их, ведь за такое обычно сразу наказывали. Наша консультация проходила за столом для пикника недалеко от хлева. Консультации на открытом воздухе были редким явлением, особенно когда их проводила Лидия. Но день был очень погожий, самый тёплый за последнее время; солнце светило так ярко, так приветливо, что даже она не устояла. Возможно, моя открытость во время предыдущих сеансов сыграла не последнюю роль.
— Ты, видимо, задаёшься вопросом, почему я никогда не упоминала о них, — констатировала она очевидное, проводя рукой по своим гладко причёсанным светлым волосам, свёрнутым в тугой пучок на затылке.
— Я сомневалась, известно ли вам о них. Но, разумеется, вы не могли не знать.
Она стряхнула с блокнота крошечного чёрного жука.
— Ты не очень-то старалась их спрятать. Уверена, ты ожидала, что их обнаружат во время осмотра комнаты, что указывает на твоё желание быть пойманной с поличным.
— Я думала, они заменят мне мой кукольный домик, — призналась я. Это была чистая правда, как и всё остальное, что я говорила во время наших последних бесед после звонка в больницу. На самом деле так оказалось даже проще, куда легче, чем выдумывать и изворачиваться.
— Ты считаешь их адекватной заменой? — спросила она. Мы уже посвятили целую индивидуальную консультацию и часть групповой кукольному домику.
— Нет. Не совсем. Они не приносят мне того успокоения, которое я находила в работе над кукольным домом. Я их даже не вытаскивала с тех пор… — Я попыталась вспомнить, когда это было в последний раз, и отрицательно покачала головой. — Не могу вспомнить.
Лидия открыла книжку, которую всё время носила с собой. Маленькую, в чёрной кожаной, кажется, обложке. Возможно, это и была кожа. Записи она делала в тетради. Она перевернула несколько страниц, и я заметила, что это ежедневник с датами на каждой странице.
— Когда ты вернулась с каникул, — сказала она, водя ручкой по странице и сверяясь с ней. — Мы инспектировали комнаты в следующие выходные, и у тебя появились…
— Три лампочки, — закончила я за неё. — Да, я забыла. Они от той гирлянды, которую Рэй прикрепил к крыше. Её оборвало ветром в сочельник.
Где-то рядом застучал дятел, по крайней мере, звук раздавался совсем близко. Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Деревья стояли ещё голые, но ветви покрылись ярко-зелёными почками, похожими на комки мятной жвачки. Птицу я так и не разглядела. Когда я обернулась, меня встретил взгляд, которым Лидия смотрела на меня, когда ожидала более пространного ответа, чтобы ей можно было перейти к следующему вопросу.
— Мы с бабулей вышли на улицу, потому что не могли понять, что стучит по крыше. Лампочки всё ещё горели, пока гирлянда то взлетала, то опускалась обратно. — Я подумала, что не стоило делиться этим воспоминанием, потому что я только отравляю память о том моменте, но Лидия не сводила с меня глаз, и я закончила: — Потом Рэй снова вернул её на место.
Лидия забарабанила ручкой по столу.
— Как же получилось, что ты раздобыла эти лампочки, да ещё и поместила их в ведро, которое прятала под кроватью без малейшей необходимости, учитывая, что у тебя есть право украшать свою комнату?
— Когда он снимал гирлянды, часть лампочек перегорела, и я выкрутила три, прежде чем мы выбросили испорченные. — Оттого, что я сказала это вслух, прямо в ухмыляющееся лицо Лидии, я почувствовала себя довольно глупо.
— Значит, это могла оказаться даже не та самая гирлянда, которую ты видела с бабушкой?
— Наверное. Я точно не знаю.
— И всё же ты не смогла удержаться, чтобы не взять эти три лампочки, спрятать их в своём чемодане, привезти в «Обетование» и приклеить к внутренней стороне ведра?
— Да. Именно это я и сделала.
— Я знаю, что ты так и сделала, Кэмерон, но это всего лишь хронология событий. Мы пытаемся понять, что заставило тебя так поступить. Почему ты постоянно повторяешь подобные действия.
— Я знаю. — Был будний день, и под бежевым свитером на мне была форма, поэтому мне вдруг стало невыносимо жарко.
Возможно, не так уж и вдруг, просто я заметила это, вспомнив, что под свитером на мне была рубашка с длинным рукавом. Я начала стягивать свитер, и вдруг в тот момент, когда мои локти были у ушей, а за свитером не было видно головы, Лидия крикнула:
— Немедленно прекратить!
— А? — удивилась я, застыв с поднятыми вверх руками.
— Мы не раздеваемся друг перед другом в общественных местах. Ты не в раздевалке, — отрезала она.
— Мне стало жарко, — начала оправдываться я, опуская свитер. — Там же рубашка. — Я снова приподняла край свитера, на этот раз одной рукой, а другой указала на рубашку.
— Что надето у тебя под свитером, меня не касается. Если ты хочешь переодеться, следует извиниться и попросить разрешения выйти, чтобы сделать это без посторонних глаз.
— Хорошо, — сказала я, сдерживая сарказм, потому что мы уже несколько раз беседовали на эту тему. — Здесь слишком жарко, мне бы хотелось снять свитер. Вы позволите мне отлучиться?
— Я думаю, что ты сможешь потерпеть несколько минут, которые остались до конца нашей консультации. — Она посмотрела на часы. — Снимешь свитер, когда вернёшься в свою комнату.
— Ладно.
С Лидией всегда так. Чем больше я ей открывалась, чем скрупулёзнее исполняла её предписания, тем холоднее она держалась со мной. Она поправляла чуть ли не все мои слова и половину моих бессловесных порывов. Но из-за этого она даже стала мне нравиться. Наблюдая, как она управляет десятью миллионами правил и предписаний, все из которых она пыталась выполнить сама, я увидела её хрупкость и слабость, ведь ей постоянно приходилось защищать все эти установки; она больше не была могущественной и всеведущей Лидией моих первых дней в «Обетовании».
— Ты готова продолжить?
— Да.
— Хорошо, — сказала она. — Потому что я не хочу, чтобы ты уходила от темы, придумывая всякие отговорки.
— Я и не пыталась.
Она проигнорировала меня и продолжила высказывать умозаключение, к которому, видимо, пришла ещё до начала нашей беседы. Она часто так делала. Я редко понимала, куда она клонит, но вряд ли это её волновало.
— Удивительно, что у тебя выработался подобный сценарий: ты совершаешь кражи неких предметов, которые, как правило, напоминают тебе о совершённом грехе. Кража и сама по себе уже грех, но тут мы имеем дело с сувенирами, связанными с различными безрассудствами. Я бы назвала это коллекционированием греховных трофеев.
— Ну не лампочки же, — возразила я.
— Пожалуйста, не перебивай, — сказала Лидия и замолчала, словно ожидая от меня новой вспышки гнева. — Как я уже говорила, хотя не все они непосредственно связаны с твоим греховным поведением, многие из них имеют касательство к людям, с которыми у тебя установились запутанные отношения. Сначала ты собираешь эти предметы, а затем выставляешь их напоказ. Я думаю, так ты пытаешься контролировать свою вину и уменьшить дискомфорт, испытываемый от подобных отношений и твоего собственного поведения. — Она сверилась со своими записями, прежде чем продолжить, и опять пригладила волосы. Голос у неё был какой-то отстранённый, словно она наговаривала текст на диктофон для потомков, а не обращалась к человеку, сидящему за столом прямо напротив неё, словно не мои поступки она анализировала. — Тебе не очень-то уютно из-за этих переживаний, и ты тщетно пытаешься укротить их, приклеивая к неподвижной поверхности, таким образом беря под контроль. Конечно, этот метод не работает, о чём ты уже знаешь. Одно дело — прятать ведёрки из-под сыра под кроватью, зная, что их там легко обнаружат, но продолжать держать их там, когда ты можешь свободно поставить их на свой стол, — это уже крик о помощи. Тебе разрешено украшать свою комнату, вместо этого ты решила наполнить свою коллекцию смыслом, скрывая её. Я нисколько не удивлена, что в результате наших занятий ты всё с меньшей охотой обращаешься к этим предметам.
— Я об этом не задумывалась. — Я и впрямь никогда не смотрела на это под таким углом, и меня это обеспокоило. А что, если она права? Хотя, конечно, я никогда не работала над этими ведёрками с таким же увлечением, как над кукольным домиком.
— Честно говоря, — сказала она с редкой на её лице искренней улыбкой, — я думаю, тебе пора с ними расстаться. Сегодня. Незамедлительно.
— Так и поступлю, — обещала я. Я выбросила их в тот же день. Но сначала сняла этот грёбаный свитер.