Каждая может оступиться, но у каждой есть шанс на прощение. Похожими лозунгами в XIX и даже XX веке женщин заманивали в закрытые исправительные учреждения — приюты Магдалины. Работниц там пытали и унижали, а если им и удавалось вырваться, они получали травму на всю жизнь. Рассказываем, зачем придумали приюты и как удалось положить им конец.
Дом для «падших» женщин: откуда взялись приюты Магдалины
Приюты Магдалины придумали в XIX веке, чтобы бороться с проституцией и венерическими заболеваниями. Идея была простой: сослать «падших» женщин в закрытые исправительные учреждения, очистить общество и укрепить мораль. Сами учреждения назвали в честь библейской Марии Магдалины — «красивой грешницы, ставшей святой». Западная Церковь долгое время считала её блудницей, которая раскаялась и уверовала в Христа. Неудивительно, что именно Магдалину сделали символом женского искупления.
Если верить некоторым исследователям, изначально задумка с приютами была благой: помочь «оступившимся» женщинам, вернуть их в общество. Но по факту приюты (в английском их чаще называют laundries — «прачечные») стали чем-то вроде тюрем при католических монастырях. Девочек и женщин туда часто отправляли насильно. Оказавшись в «прачечной», они бесплатно трудились на благо общественности: стирали бельё, шили одежду на заказ. За каждым их шагом следили монахини-надзирательницы.
В XIX и начале XX век приюты Магдалины процветали во многих странах. В одной только Англии к 1900 году их было более 300. Подобные заведения также открыли во Франции, Австралии, Канаде и Северной Америке. Но особую славу заработали ирландские приюты. По сравнению с остальными они продержались дольше всего — последний закрылся лишь в 1996 году. За всю историю через ирландские приюты Магдалины прошло около 30 000 женщин.
Ирина Салдина / Горящая изба
«Падшие» и слишком красивые: кого и за что отправляли в ирландские приюты
Вообще, изначально женщины отправлялись туда добровольно. Они искренне верили, что им помогут стать лучше. После XIX века гайки стали закручивать, и приютская система превратилась в карательно-принудительную. Фокус был на бедных женщинах и девочках — из низов общества и без перспектив. Некоторые попадали в приюты, нарушив закон, хотя таких на общем фоне было немного. Разумеется, «падшими» считали и секс-работниц. Правда, после того как Ирландия обрела независимость от Британии, их стало поменьше (потому что ушли британские солдаты). Тогда обратили внимание на других «аморальных» женщин — например, одиноких матерей. И если на одного незаконнорождённого ребёнка ещё могли закрыть глаза, то после второго мать становилась «рецидивисткой». Её шансы оказаться в приюте Магдалины сильно повышались.
Помимо матерей, в приюты отправляли девочек, которые родились вне брака. А также тех, кто посмел пожаловаться на сексуализированное насилие. В этом случае девочку просто забирала полиция или священник, а агрессора могли вообще не наказать. Со временем попасть в приют стало ещё проще.
Если девочка прогуливала школу или слишком много играла с мальчиками, это уже было поводом оказаться в исправительном учреждении. Доносили неравнодушные соседи, священники и даже собственная семья.
В «падшие» записывали также легкомысленных и недисциплинированных девочек. Или даже просто слишком красивых. Монахини могли отправить симпатичную девочку из детдома прямиком в приют Магдалины в качестве предосторожности — чтобы «уберечь от греха» в будущем.
Узницами приютов Магдалины становились все, кто не вписывался в традиционную роль женщины в ирландской католической семье. Это могли быть и бабушки под 90 лет, и девятилетние девочки. Если они не соответствовали моральному идеалу набожной и чопорной Ирландии, их считали угрозой. Большинству женщин и девочек не говорили, куда их везут. Они могли даже не знать, в какой части страны находятся. Монахини, священники и социальные работники придумывали заманчивые предлоги: отпуск, хорошая работа, место, где можно научиться чему-то новому. И женщины, садясь в автомобиль, до последнего верили в лучшее.
Попав в стены приюта, вырваться обратно было крайне сложно, даже если семья пыталась помочь женщине. При этом система «перевоспитания» не помогала измениться и начать новую жизнь. Скорее наоборот — в обществе «магдалинок» ещё сильнее презирали.
Тишина, побои, голод: какие порядки царили в приютах Магдалины
«Прачечные» походили на тюрьмы и внешне, и своими уставами. Запертые двери, длинные коридоры, решётки на окнах, колючая проволока и пики на стенах — всё это использовали, чтобы запугать женщин и исключить даже саму мысль о побеге.
В приюте женщину лишали своей идентичности. Многим меняли имена и даты рождения, из-за чего семьям потом было сложнее найти их. Тереза превращалась в Марию, Фрэнсис — в Маргарет. Кому-то и вовсе присваивали просто номер — 60 или 20. Ещё всех работниц сразу же коротко стригли — длинные волосы, особенно красивые, монахини считали грехом. Всем выдавали мешковатую форму, которая полностью скрывала фигуру.
Когда у девочки в приюте начинала расти грудь, монахини велели туго бинтовать её. Всё телесное они называли «грязным», и девочки с ранних лет привыкали к этой мысли.
Если у взрослой женщины, которую сослали в приют, был ребёнок, их сразу разлучали. В общих спальнях не было детских кроваток, и матери не могли бы ухаживать за малышами в свободное от работы время. Детей могли отдать в приёмные семьи. Многие матери так никогда и не увидели их вновь.
Жизнь в приюте шла по строгому расписанию: тяжёлая монотонная работа c восьми утра до шести вечера, молитвы и покаяние. Женщины загружали полотенца в пресс-машины, мешали бельё в окутанных паром чанах, горбились у раковин, оттирая манжеты и воротнички, вручную управляли промышленными прядильными машинами. Большую часть дня вокруг царила тишина — во время работы запрещалось разговаривать. Женщины и девочки могли перекинуться парой слов только в перерывах, за остальное наказывали.
Наказания и вообще насилие были обычным делом в «прачечных». Одна из выживших узниц приюта Нэнcи Шеннон рассказала, как её избили связкой ключей, посадили на хлеб и чай и заперли в подвале. Всё это только за то, что она хотела сообщить сыну женщины из «прачечной», что его мать умерла. Другая ирландка Марина Гамболд вспоминала, как её, шестнадцатилетнюю сироту, морили голодом, запирали на балконе зимой и заставляли драить коридоры до боли в коленях. Однажды Марина случайно разбила чашку, и одна монахиня решила её проучить.
«Она взяла толстую верёвку, повязала её мне на шею на три дня и три ночи, и каждое утро мне приходилось есть с пола. Стоя на коленях, я говорила: „Я прошу прощения у всемогущего Бога, у Пресвятой Богородицы, у моей спутницы за тот дурной пример, который я показала“».
Монахини избивали не только самих работниц «прачечной», но и детей, живших в детдоме при ней. Любые контакты с «магдалинками» были строго запрещены. И если детей ловили на попытках заговорить с ними, то били ремнём до кровоподтёков, синяков и опухших глаз. В качестве дополнительного наказания могли ещё и обрить.
Все меры «перевоспитания» в приютах работали на то, чтобы превратить женщин в смиренных рабынь. Они должны были отречься от всего земного и «низменного» — в том числе от самих себя, своих мыслей и чувств. Из таких женщин, по задумке, должно было получиться идеальное ирландское общество. На деле получались только тысячи искалеченных судеб. И травма, которую наносили приюты, растягивалась на долгие годы.
Ирина Салдина / Горящая изба
Почему про приюты Магдалины вспомнили в конце XX века
Приюты-«прачечные» процветали в Ирландии минимум 150 лет. Они, может, продержались бы дольше, но в 1993 году разразился скандал. Тогда монахини из ордена сестёр Богоматери Милосердия решили продать участок земли при дублинском монастыре Хай-Парк. На участке было захоронение — около 130 тел женщин и девочек, которые нужно было извлечь. В процессе оказалось, что свидетельств о смерти к этому захоронению меньше — всего 75 (и это несмотря на то, что не регистрировать умерших было уголовным преступлением). Некоторые тела так и не удалось опознать. Причины смерти тоже оказались туманными. А позднее тел оказалось ещё больше — 155. Главное регистрационное управление выдало бланки «об отсутствии следов» и заявило, что не может проанализировать другие смерти, поскольку им предоставили «недостаточно информации».
Инцидент с телами возмутил общество — и даже не только ирландское. В 1994 году канадско-американская певица Джони Митчелл выпустила песню «Прачечные Магдалины».
Из-за того, как на меня смотрели мужчины,
Меня заклеймили распутницей.
Я знала, что не бывать мне в Раю.
Меня с позором изгнали,
В прачечные Магдалины.Сегодня умерла Пег О’Коннелл,
Она была дерзкой девчонкой.
Они просто засунули её в яму!
Однажды я тоже умру здесь,
И они втопчут меня в грязь,
Как какую-то слабую луковицу,
Которая никогда не зацветёт весной
Во многом благодаря скандалу в 1996 году в Ирландии закрыли последний приют Магдалины. Проблема стала заметной и неудобной — её больше нельзя было спрятать за высокими стенами и запертыми дверьми. Наконец-то мнение о том, что «прачечные» были убежищем для обездоленных, пошатнулось. Их стали всё чаще сравнивать с карательными учреждениями. И наконец самим пострадавшим дали заговорить.
В 1998 году историк Стив Хамфрис снял документальный фильм «Секс в холодном климате». В нём сразу четыре бывшие узницы приютов рассказали про рабские условия работы, издёвки и избиения. Для некоторых годы в «прачечной» стали травмой длиною в жизнь: после нравоучений о «плотском грехе» было очень сложно сблизиться даже с любимым мужем. Кто-то так и не смог выйти замуж — чтобы больше никогда не чувствовать власть над собой. Фильм впервые показали на британском канале Channel 4, он сразу произвёл большой ажиотаж в Британии и Ирландии. Сотни бывших узниц приютов позвонили на телефон горячей линии. При этом Хамфрис пытался убедить главную ирландскую телевизионную сеть RTÉ выпустить фильм в эфир, но руководители отказались.
В 2002 году шотландский режиссёр Питер Маллан вдохновился фильмом Хамфриса и снял по его мотивам драму «Сёстры Магдалины». Она победила на Венецианском фестивале, но вызвала много критики (Ватикан так вообще чуть ли не проклял картину). Маллана критиковали, например, за сцену, где женщины раздеваются и выстраиваются в ряд, а монахини оскорбляют их и ехидно обсуждают их тела.
Кто-то говорил, что в сцене «чувствуется что-то эксплуататорское», кто-то посчитал её «непростительной». Хотя в документальном фильме точно такой же эпизод описала одна из пострадавших женщин.
Маллан надеялся, что за его фильмом последуют официальные извинения. Но на тот момент проблему публично признал только один либеральный епископ. Он назвал приюты Магдалины «формой рабства, источником боли и стыда» и подтвердил, что нужно выплатить репарации жертвам. Более масштабных перемен удалось добиться женщинам. В 2003 году активистки Клэр Макгеттрик, Мэри Стид и Анджела Ньюсом основали правозащитную организацию Justice for Magdalenes («Справедливость для „магдалинок“»). Их главной целью было надавить на ирландское правительство, чтобы жертвы получили извинения и компенсации. Участницы выступали с докладами перед министрами, участвовали в национальных и международных конференциях, готовили обращения для Ирландской комиссии по правам человека и Комитет ООН против пыток.
Понадобилось 10 лет усилий, огласки и расследований, прежде чем ирландское правительство извинилось. В 2013 году премьер-министр Ирландии Энда Кенни обратился к пострадавшим.
«В течение 90 лет Ирландия относилась к этим женщинам и их опыту с глубоким безразличием. По любым меркам это была жестокая и безжалостная Ирландия, в которой явно не было милосердия. Мы заменили нашу общественную щепетильность на солидный государственный аппарат».
Правительство также согласилось выплатить 58 миллионов евро пострадавшим женщинам. И хотя это решение казалось победой активизма, не все жертвы приютов ему обрадовались.
«Это разрушило всю мою жизнь, вплоть до сегодняшнего дня. И всё, что предпринимают, никогда не избавит нас от боли».
В интервью каналу RTE
Станьте первым, кто оставит комментарий