Любовь, кровь и смерть: почему мы любим медицинские сериалы

Вечно можно смотреть на огонь, воду и на то, как доктор Хаус вырывает пациентов из лап смертельных болезней. Кинообозревательница «Горящей избы» Саша Подольникова — о том, почему мы по десятому кругу пересматриваем медицинские драмы.

Это истории, с которыми легко себя соотнести

Медицинские сериалы рассказывают о том, что может случиться с каждым. Все мы однажды можем заболеть и нуждаться в помощи, и все в той или иной степени волнуемся за своё здоровье. А большинство людей хотя бы однажды оказывались в медучреждении в роли пациента. Так что страхи и тревоги экранных пациентов очень узнаваемы. Что происходит с их телом? Как это можно исправить? Скоро ли подействует лечение? 

Наблюдая за тем, как пациент экстренно попадает, допустим, в выдуманный госпиталь «Сиэтл Грейс» из «Анатомии страсти», зритель моментально соотносит себя с героем. Видит, что в критической ситуации для человека сделают всё возможное. Что команда медиков во главе с талантливым врачом со скверным характером сможет поставить правильный диагноз. И в результате человек будет чуть меньше бояться, случись с ним похожее уже в реальной жизни. Но даже если события на экране пойдут по худшему сценарию (ни одна медицинская драма не обходится без эпизодов, где врачи теряют пациентов), это не отменяет терапевтического эффекта. Трагические сцены позволяют «прожить» свои самые сильные страхи безопасным образом — находясь у экрана компьютера или телевизора.

Просто потому, что людей, которые хоть раз чем-то болели, точно больше, чем обеспеченных жителей Нью-Йорка. Именно поэтому, скажем, первый сезон «Хауса» посмотрели почти 10 миллионов человек, а первый сезон «Секса в большом городе» — около семи миллионов .

Это истории об обыкновенных супергероях — врачах 

Грегори Хаус, Мередит Грей из «Анатомии страсти», Шон Мёрфи из «Хорошего доктора», Джей Ди Дориан из «Клиники», Макс Гудвин из «Нового Амстердама» пусть и не спасают весь мир, как герои Marvel, — зато спасают отдельные человеческие жизни. Однако в определённом смысле они тоже борются со злом (с болезнями). Порой герои делают практически невозможное. Сколько раз мы видели, как Хаус восклицал свою любимую фразу: «Это не волчанка, если сейчас же не изменить лечение, он умрёт!» — и вытаскивал пациента с того света? Или как доктор Гудвин проводил операцию, в успех которой никто не верил? А завораживает всегда как в первый раз. Не все супергерои носят плащи: кто-то одет в обыкновенный медицинский костюм.

Например, по ходу событий сериала нам рассказывают, что за зависимостью доктора Хауса от викодина и его невыносимой манерой общения стоят спортивная травма и тяжёлый разрыв с девушкой. Что другая героиня «Хауса», Эллисон Кэмерон, в юности вышла замуж за неизлечимо больного парня, и поэтому особенно сочувствует пациентам с онкологическими диагнозами. Или что Мередит Грей, которая в детстве редко виделась с матерью, знаменитым хирургом, пропадавшей на работе, и так не смогла её за это простить, и тех пор их отношения стали напряжёнными. Или что у ординатора Адама и практикантки Шрути, героев сериала «Будет больно», в сущности, почти нет жизни, помимо работы. Вечно измотанный Адам сутками дежурит в клинике, где не хватает оборудования и персонала, и корит себя за врачебную ошибку, совершённую в состоянии усталости. Из-за этих проблем он замыкается в себе, и его отношения разваливаются. Шрути мучается от похожих проблем: ей тяжело совмещать учёбу и чудовищную нагрузку в клинике. Девушка жертвует сном, перерывами на еду, не может выбраться на свидание с пригласившим её коллегой — и стремительно катится к депрессии. У врачей-супергероев в жизни не всё гладко, и это сближает их с «простыми смертными», делает как-то роднее.

А ещё обычно персонажи медицинских шоу талантливы и обаятельны, и это не может не притягивать. Мередит — выдающийся хирург, которому суждено совершить прорыв в лечении болезни Паркинсона. Хаус — выдающийся диагност, способный определить причину недомогания за пару минут. Хирург Шон Мёрфи в силу синдрома Саванта тоже может быстро и точно ставить диагнозы и находить решение даже там, где все отчаялись. Микаэла Куин из сериала «Доктор Куин, женщина-врач» не просто талантлива, но ещё и открыта, эмпатична и готова без устали бороться с предрассудками о медицине, которых полно у жителей маленького городка на Диком Западе. Адам из сериала «Будет больно» — замечательный акушер-гинеколог, который своими шутками прямо в камеру напоминает героиню «Дряни». Колкие и остроумные пассажи героя о работе в государственной больнице, выгорании и несправедливом отношении со стороны пациентов перемежаются с меткими замечаниями о собственной личной жизни, которая вот-вот полетит к чертям, — ну как не влюбиться в ум и харизму?

Эти истории работают с «запретной» темой смерти 

Смерть тысячелетиями завораживала людей, будучи чем-то табуированным, но притягательным (потому что это неизбежно случится со всеми). Можно сказать, смерть — единственная героиня и актриса медицинских сериалов, которая никогда не покинет каст. Она всегда где-то рядом с персонажами: пациенты находятся на грани выживания, а врачи пытаются их спасти — успешно и не очень. И каждый раз от таких сцен не отвести глаз, потому что умирание — то, о чём переживает каждый.

Слово «смерть» звучит в медицинских сериалах сотни раз. «Фиксируйте время смерти», — говорит Мередит Грей другим врачам в операционной. «Быстрее, она умирает!» — кричит коллегам ещё один персонаж «Анатомии страсти», доктор Шепард, бросаясь к пациентке с дефибриллятором. «Я пообещал его семье, что он не умрёт», — сокрушается Джордж О’Мэлли, ординатор из группы Мередит, после смерти пациента на операционном столе. Проговаривая это слово вместе с героями, наблюдая, как герои свыкаются с ежедневным присутствием смерти, зрители прикасаются к «запретной» теме и понемногу снимают для себя табу на такие разговоры.

… и любви, которая этой смерти противостоит 

Смерти (разрушению) может противостоять только любовь (созидание). Это заметили ещё древние греки, «назначив» в пантеон богов Эроса, отвечавшего за любовь, и Танатоса, олицетворявшего смерть. Что есть жизнь, если не вечная борьба одного с другим? Так что истории о любви никогда не потеряют своей популярности. 

Вполне логично, что лавстори всегда есть и в медицинских сериалах. Любовь, секс, отношения для их героев — чуть ли не единственное противоядие для тех, кто постоянно имеет дело со смертью. Поэтому шоураннеры уделяют столько внимания личной жизни героев — и центральных, и второстепенных. Отношениям Дерека Шепарда и Мередит Грей, их сразу же возникшей химии, страстным свиданиям, ссорам и примирениям посвятили не меньше экранного времени, чем непосредственно медицине. То же самое касается других влюблённых из «Анатомии страсти» — например, ординаторов Иззи Стивенс и Джастина Чэмберса или ординаторки Кристины Янг и кардиохирурга Престона Бёрка. Роман Шона Мёрфи и его будущей жены Леи проходит через все сезоны «Хорошего доктора». Отношения Хауса и Лизы Кадди тоже фактически заканчиваются лишь в финальном сезоне. Наблюдать, как между живыми харизматичными персонажами расцветают чувства, — особое удовольствие. А сплошная смерть вокруг придаёт этому удовольствию остроты.

Это зрелищные истории

В медицинских сериалах много и подробно показывают сложные манипуляции. В качественных проектах, создатели которых позаботились нанять знакомого с темой консультанта, эти сцены очень достоверны и порой буквально напоминают «репортажи» из операционных. Например, с шоураннерами «Хорошего доктора» работает практикующий нейрохирург. Шоураннер «Будет больно» Адам Кей сам был акушером-гинекологом в муниципальной больнице и положил в основу сериала собственные мемуары. Достоверность добавляет таким сценам зрелищности — а зрелищность вызывает мурашки. Медицинский экшен завораживает не хуже сцен драк и погонь. Зачем смотреть «Трансформеров», когда можно в десятый раз включить любимую драму про врачей?