Две подруги Элис и Айлин пишут друг другу старомодно длинные письма по электронной почте, осмысляя свою повседневную жизнь и современные этические дилеммы. В остальное время — работают и вступают в болезненные отношения. Героями и писем, и отношений становятся два других персонажа — Феликс и Саймон. Все четверо по-своему одиноки в своих попытках как-то справиться с общей неопределённостью и неправильностью мира. Другими словами, это зарисовка из жизни миллениалов в предельно откровенных диалогах. Публикуем отрывок из третьего романа Салли Руни «Прекрасный мир, где же ты».
... воскресным утром в Риме Элис не могла разобраться, как выключить душ. Она вытерлась, накинула халат и позвала на помощь Феликса. Он вошёл, отвернул к стене лейку душа, стал её рассматривать и нажимать на кнопки, но безрезультатно, Элис стояла позади, с волос капало на плечи. Он открутил пластмассовую головку душа и прищурился на лейбл. Левой рукой вытащил из кармана телефон и протянул Элис. Когда мобильник оказался у неё в руках, он произнёс марку и номер модели и попросил погуглить, а сам снова принялся нажимать на кнопки, пытаясь понять, как они работают. Она коснулась значка браузера в его телефоне, и тот открылся на популярном порносайте. Страница с результатами поиска по запросу «жёсткий анал». На верхней картинке женщина стояла на коленях на стуле, а мужчина сзади сжимал ей горло. На следующем фото заплаканная женщина с размазанной помадой и потёкшей от слёз тушью. Не касаясь экрана, Элис вернула телефон Феликсу и сказала: Ты, наверное, хотел закрыть это. Он взял телефон, взглянул и мгновенно покраснел — и лицо, и шея. Лейка душа развернулась от стены, ему пришлось ловить её и возвращать на место свободной рукой. Э-э, сказал он. Прости. Чёрт, как неудобно, прости. Она кивнула и засунула руки в карманы халата, тут же вытащила их и ушла в свою комнату.
За считаные минуты Феликс разобрался с душем. Потом он вышел из квартиры и отправился гулять. Прошло несколько часов. Элис работала у себя в комнате, Феликс в одиночестве бродил по городу. Он слонялся по Корсо в наушниках, разглядывал витрины и время от времени проверял телефон. Элис сходила на кухню, съела банан, кусок хлеба и половинку плитки шоколада, возвратилась к себе в комнату.
Феликс вернулся, постучался в дверь Элис и, не открывая, спросил, не проголодалась ли она.
Я уже ела, сказала она. Спасибо.
Он покивал, ущипнул переносицу, попятился и тут же шагнул обратно. Покачал головой и снова постучался.
Можно войти? — спросил он.
Конечно.
Он открыл дверь и застал Элис сидящей на кровати, она прислонилась к изголовью, на коленях ноутбук. Окно было открыто. Он стоял на пороге, но не входил, одной рукой опёрся на дверной косяк. Она вопросительно склонила голову набок.
Я душ починил, сказал он.
Я видела. Спасибо.
И она опять уткнулась в ноутбук. А он всё огорчённо стоял.
Ты злишься на меня? — спросил он.
Не злюсь.
Мне так хреново из-за случившегося.
Не переживай, сказала она.
Он потёр дверной косяк, наблюдая за нею.
Ты правда хочешь, чтобы я не переживал, или это только слова? — спросил он.
Ты о чём?
Ты как-то странно ведёшь себя.
Она пожала плечами. Он ждал, что она скажет, но она молчала.
Вот, видишь, сказал он. Ты же не разговариваешь толком. А что ты хочешь, чтобы я сказала, не понимаю. Это твоё дело, какое порно смотреть. Но ты, к несчастью, оставил эту страницу открытой, есть из-за чего забеспокоиться.
Он нахмурился: Я бы не сказал, что это повод для беспокойства.
Конечно, ты бы так не сказал.
На что ты намекаешь?
Она зло посмотрела на него: Что ты хочешь услышать, Феликс? Ты смакуешь видео, где с бедными женщинами вытворяют запредельную жуть, — и что я должна сказать? Что это нормально? Разумеется, нормально. В тюрьму тебя за это не посадят.
А ты считаешь, стоило бы?
Не твоё дело, что я думаю.
Он рассмеялся. Не вынимая рук из карманов, он покачал головой. Легонько попинал ботинком дверной косяк. В твоей истории поиска ничего стыдного нет, я так понимаю.
Ничего подобного.
Что ж, ты безукоризненна.
Она что-то печатала, больше не поднимая на него глаз. Он наблюдал за нею. Сомневаюсь, что ты на самом деле переживаешь об этих женщинах, сказал он наконец. Думаю, ты разозлилась, потому что мне нравится то, что тебе не по душе.
Может.
А может, ты к ним ревнуешь.
Тут они посмотрели друг на друга. Она спокойно сказала: По-моему, просто позор, что ты так со мной разговариваешь. Но нет, я не ревную к тем, кому приходится унижаться ради денег. Мне повезло, что у меня нет такой необходимости.
Но заполучить меня твои деньги не очень-то помогают, да?
Не дрогнув, она ответила: Отнюдь, последние три дня я наслаждаюсь твоей компанией. Чего же
мне ещё хотеть?
Он оглянулся на гостиную, потёр ладонями лицо, как человек, крайне истощённый — и умственно, и физически. Она бесстрастно наблюдала.
Так это всё, что тебе надо, — наслаждаться моей компанией? — сказал он.
Да.
И ты, значит, наслаждалась ею?
Очень, сказала она.
Он огляделся, медленно качая головой. Наконец зашёл в комнату и сел спиной к Элис на свободный край кровати.
Я прилягу на секундочку? — сказал он.
Конечно.
Он лёг на спину. Она продолжила печатать. Кажется, писала письмо.
Ты вызываешь во мне невероятное чувство вины за то, что я даже таким уж плохим не считаю, сказал он.
Не прекращая печатать, она ответила: Приятно, что тебе так важно моё мнение.
Ты считаешь, что это плохо, ну ладно, сказал он. Но, честно говоря, я делал вещи и похуже. Понимаешь, если тебя может оттолкнуть то, что я зашёл на какую-то страницу в интернете, вряд ли мы по-настоящему подружимся, ведь для меня в этом нет ничего такого. Я поступал гораздо ужаснее.
Тут она перестала печатать и взглянула на него. Например? — сказала она.
Да много чего. Даже не знаю, с чего начать. Например, вот за что можешь меня презирать. Примерно год назад я подцепил одну девчонку на вечеринке, а потом обнаружил, что она ещё школьница. Я говорю это не чтобы подразнить тебя, я всерьёз. Думаю, ей было лет шестнадцать-семнадцать.
Она выглядела старше?
Хотел бы я сказать, что да. Но я в тот момент даже не задумался об этом. Мы оба напились, и ей типа всё нравилось. Знаю, звучит ужасно. Не то чтобы я нарочно пристал к ней из-за того, что она ребёнок, я бы никогда её не коснулся, если бы знал, но что сделано, то сделано — как ни крути, это неправильно.
Не буду говорить, мол, ну ошибся, с каждым может случиться. Потому что от начала и до конца это была моя дурость. Но я не стану тебя нагружать, как мне из-за этого хреново. Но мне хреново, ясно?
Она тихо сказала: Я тебе верю. И если по-честному, есть ещё кое-что похуже. Самый мой чудовищный поступок, если ты готова услышать…
Он умолк, и она кивнула, чтобы он продолжал. Он перевёл взгляд на гостиную и как-то сморщился, словно смотрел на слепящий свет.
Вот самое отвратительное, что я натворил: когда я учился в школе, от меня забеременела одна девчонка. Она заканчивала среднюю школу, а я только что перешёл в старшую. Может ли быть что-нибудь ужаснее? Её матери пришлось везти её в Англию. Наверное, на пароходе. Ей было лет четырнадцать, совсем ещё ребёнок. Мы даже сексом не имели права заниматься, а я уговорил её. Я пообещал, что всё будет хорошо. И это самое ужасное.
Она этого хотела или ты её заставил?
Она говорила, что хочет этого, но боится забеременеть. А я ответил, что всё обойдётся. Не то чтобы я прямо давил на неё — только сказал, чтоб не парилась из-за беременности. Может, это тоже типа давление? Но когда тебе пятнадцать, о таких вещах не задумываешься, во всяком случае, я не задумывался. Сейчас я бы ни за что не стал уговаривать кого-то, кто сам не хочет, даже пальцем бы не пошевелил. Хочешь верь, хочешь нет, я пойму, если не поверишь, но стоит мне вспомнить те свои слова, жутко не по себе делается. Сердце колотится и всё такое. И я думаю про реальных злодеев, серийных убийц и так далее, и спрашиваю себя, может, и я один из этих психопатов. Ведь я убедил её, что тревожиться не о чем, и я был старше, она, наверное, решила, раз я говорю, то знаю. А я на самом деле не верил, что так может выйти. И меня тогда даже совесть не мучила. Это потом, когда уже школу окончил, стал задумываться, как хреново поступил с этой девчонкой. И мне стало становиться страшно и всё такое.
Ты знаешь, как она сейчас? — сказала Элис.
Да, мы порой сталкиваемся. Она уехала из города, работает в Суинфорде. Иногда приезжает домой, и мы пересекаемся.
Она с тобой здоровается при встрече?
Да, сказал он. Не то чтобы мы теперь не разговариваем друг с другом. Просто мне очень хреново, как увижу её, сразу вспоминаю, что наворотил.
Ты попросил у неё прощения?
Может, потом когда-нибудь. Мы толком и не общались с тех пор, как я начал сожалеть о случившемся. Не хочу напоминать ей и расстраивать на ровном месте. Не знаю, что она думает. Может, она просто перелистнула эту страницу, живёт дальше и не терзается. Надеюсь, что так. Но ты можешь осуждать меня, если хочешь. Я не стану себя выгораживать.
Он лежал повернувшись к ней, голова на подушке, глаза горели, почти сверкали в дневном свете, лившемся сквозь окно за её спиной. Она села прямо, глядя на него сверху вниз, лицо вытянулось.
Не мне тебя судить, сказала она. Когда я вспоминаю о своих дурных поступках, чувствую себя точно так же, как ты описал. Паника, слабость и всё остальное. В школе я издевалась над одноклассницей, очень жестоко. Без особого повода, просто донимала её. Потому что другие тоже так делали. А потом мне сказали, что все её травили, потому что я была заводилой. Как вспомню, так страшно становится. Ума не приложу, почему мне хотелось причинять кому-то такую боль. Хочется верить, что больше я ничего подобного не совершу, что бы ни случилось. Но сделанного не отменить, и мне придётся жить с этим.
Он молча пристально смотрел на неё. Я никак не могу поправить того, что натворил ты, сказала она. А ты никак не можешь поправить моих ошибок. Так что оба мы плохие люди.
Если мы с тобой одинаково плохи, то ещё можно жить. Даже если мы оба ужасны, это всё равно лучше, чем быть ужасным в одиночку.
Она ответила, что понимает. Он вытер пальцами нос и сглотнул, отвернулся и уставился в потолок.
Я хочу взять свои дурацкие слова назад, сказал он.
Не переживай. Я тоже наговорила лишнего. Очень глупо было разглагольствовать про бедных женщин, унижающихся ради денег. На самом деле я так не думаю. Уже не важно, мы оба были на взводе.
Посмотрев на свои ногти, он сказал: Поразительно, как ты умеешь меня выбесить.
Она рассмеялась. Ничего удивительного, сказала она. Я так на многих действую.