Автор книги Бонни Цуй — журналистка The New York Times и поклонница плавания. В день собственной помолвки она переплыла вплавь озеро Джордж. В своей книге «Зачем мы плаваем» от издательства «Альпина нон-фикшн» Цуй рассказывает, как вода влияет на тело и разум человека. Она уверена, что плавание — не только замечательная тренировка для тела, но также способ медитации. Мы публикуем отрывок из главы «Жидкое состояние».
О чём мы думаем, когда плаваем? В отличие от физических упражнений на суше, плавание требует погружения и специфической изоляции. Однако изоляция в этом контексте — редкостный дар судьбы. В современную эпоху, когда мы постоянно находимся на связи, водная среда позволяет исчезнуть. Каждый бассейн может стать порталом в другое измерение.
Иногда плавание — это «кротовая нора», через которую можно бежать от дробильной машины повседневности.
Я захожу в озеро и уплываю как можно дальше. Оказавшись достаточно далеко, в буквальном и переносном смысле, понимаю это по тому, что чувствую желание вернуться. Это упражнение на граничные значения. Что мне по силам, какая дистанция мне нужна, как далеко от берега я могу удалиться, прежде чем почувствую страх, в какой момент захочу вернуться на сушу. Я ломаю голову над тем, что, казалось бы, важно, но к концу плавания вода почти всё это с меня смывает. Когда выхожу на берег, мои настроение и ясность мышления оказываются лучше минимум на 48%.
Холодное, стального оттенка небо осенним утром, холодный дождь рябит воду в бассейне. Я в одиночестве плаваю кругами на спине, погруженная в состояние «здесь и сейчас» тёплой воды. В поле зрения пролетает ворона. Сколько птиц гадят в бассейн каждый день? Это не самая глубокая мысль из тех, что посещали меня во время плавания, однако моя любимая. Птицы пролетают надо мной постоянно. Гадят они довольно часто. Мы видим свидетельства этого на дорогах, своих машинах, школьных парковках. Гадят ли они, пролетая над водой? Над моим телом, находящемся в воде? Когда и как часто это происходит? Я следую за скачками своей мысли к краю бассейна и к сливу, где, надеюсь, оказываются в конце концов птичьи какашки. Выясняется, что мне доставляет удовольствие пережёвывать мысли о птичьем помёте. Удовольствие от всего этого потока размышлений проистекает из его любопытной новизны: неожиданных поворотов, размышлений ради размышлений как таковых. Бывает, я пою, составляю список дел или придумываю, чем бы мне позавтракать. Достаточно сказать, что не только глубокие мысли могут очистить ум.
Обычно, если я не спешу к океану покататься на волнах в рассветных лучах, то отправляюсь к восьми тридцати в расположенный поблизости бассейн. Даже если на земле заморозки, вода тёплая. Если вы не спасатель, дующий в свисток, требуя, чтобы я вышла, я и не подозреваю о вашем существовании. На шестьдесят благословенных минут и 3200 ярдов остаюсь своим единственным зрителем. В бассейне почти не на что смотреть, если очки запотели. Я и плевала на стёкла, и прыскала на них всевозможными средствами от запотевания, но ничто не мешает влаге затуманивать мне зрение, словно катаракта. Однако меня это не беспокоит. Звуки? Плеск воды практически все их заглушает. Вкус и запах представлены главным образом хлоркой и солью — хотя в своём старом бассейне я привыкла к ароматам бургеров, готовящихся в кафе этажом ниже. Теперь до меня долетают запахи яичницы и картофельных оладий из соседнего школьного кафетерия. Несмотря на все технические достижения последних лет, вы не увидите здесь много пловцов в наушниках или с устройствами костной проводимости звука: так хорошо они просто не работают.
Погружение создаёт и внутреннюю тишину. Иногда моя цель — доплыть до пустоты. Мы входим в медитативное состояние, вызванное счётом кругов, и наблюдаем, как нежные солнечные блики движутся по дорожкам.
Мы скользим от одной мысли к другой, и вот наступает кратковременное состояние небытия. В этой недолгой интерлюдии мы совершенно свободны от груза мышления. В детстве Майклу Фелпсу поставили диагноз «синдром дефицита внимания и гиперактивности». В те времена бассейн был его «спасительной гаванью», отчасти, по его словам, потому, что «нахождение в бассейне тормозило мой разум». Позже, уйдя из спорта, вдали от стресса соревнований, он говорил о бассейне как об убежище и месте восстановления психического здоровья.
Герой рассказа Джона Чивера «Пловец», написанного в 1964 году, Недди Меррилл решает преодолеть вплавь семейные бассейны жителей своего пригорода по пути домой. Чтобы попасть туда, он должен проложить курс через вечеринки и общественные увеселения, окружающие каждый водоём. В одном из пунктов Недди «стоял возле бара, тревожась, что его втянут в какой- нибудь разговор, замедлив его путешествие»: «Когда ему показалось, что его вот-вот обступят, он нырнул и поплыл». Таким образом, вода — это пузырь, в котором легко ускользнуть от любого социального давления.
Тренер Джей говорит мне, что после долгих заплывов его ум спокоен, собран и упорядочен в большей степени, чем после занятий любым другим спортом. «Трудно выйти из бассейна, злясь на что-либо, — замечает он. — Там злость не держится».
Чем более истеричным становится мир со всеми его трезвонами-перезвонами, тем привлекательнее погружение в воду.
«Теории и сюжеты сами складываются у меня в голове, пока я плаваю взад-вперёд или кругами по озеру Джефф», — писал Оливер Сакс в «Детях воды», одном из моих любимых текстов всех времён. Пятьсот длин бассейна никогда не становились скучными или монотонными. Напротив, писал Сакс: «Плавание дарило мне особую радость, такое острое чувство полноты жизни, что временами оно доходило до экстаза». Тело занято комплексным физическим движением, но ум парит сам по себе, без ограничений. За всем этим, добавляет он, «стоит символизм плавания — резонансы, которые оно вызывает в воображении, его мифические возможности». Эхо Байрона.
Недавним утром буднего дня, плавая в бассейне, я наблюдаю, как рядом со мной накручивают круги восьмилетний мальчик и его сестра-подросток. Мальчик дрожит, когда выбирается из бассейна, — губы у него синие, коленки стучат, — но, едва оказавшись в воде, становится уверенным в себе, собранным и перемещается в водной среде с ловкостью морского котика. На какое-то время это просто мальчик, наслаждающийся своей плавучестью.
Это не значит, что пловцы с лёгкостью достигают уровня мастеров дзен. Билл Клинтон однажды сказал в интервью PBS, что они с Хилари каждый вечер плавают вместе и, если любой из них решится заговорить о политике во время этих заплывов… «мы друг друга останавливаем».
Я спрашиваю Дару Торрес, на счету которой бесчисленные часы тренировок перед пятью Олимпиадами, о чём она думает, когда плывёт. «Я всегда делаю пять дел одновременно, — отвечает она по телефону, сидя за рулём своей машины. — Поэтому, оказавшись в воде, размышляю обо всём том, что должна сделать. Но иногда я вхожу в особое состояние, когда вообще ни о чём не думаю». Важно, говорит она, что это время принадлежит тебе: «Ты можешь использовать его для чего угодно. Всё зависит от того, чем занята твоя голова, — это отражение того, где ты находишься».
Отражение того, где ты находишься: в сущности, обновление твоего и только твоего, статуса. Причём это эгалитарный опыт. Не нужно быть великим пловцом, чтобы пользоваться преимуществами сенсорного одиночества и равновесия, даруемыми водой.