Недавно стало известно, что компания Meta* сворачивает программы позитивной дискриминации. А вместе с ней — Walmart, Microsoft и множество других компаний: отказ от квот для женщин и национальных меньшинств становится трендом. Разбираемся, почему так происходит и зачем нужна (или не нужна) позитивная дискриминация.
Что такое позитивная дискриминация
Позитивная дискриминация — явление, когда представителям уязвлённых групп дают преимущества институты или компании. Например, в российском законе о занятости есть понятие «граждане, испытывающие трудности с поиском работы»: люди с инвалидностью, подростки до 18 лет, выпускники вузов, одинокие родители и те, кто ищет работу впервые. Считается, что государство и работодатели должны им помогать. Так, для людей с ограниченными возможностями при приёме на работу в России установлена квота от двух до четырёх процентов — в зависимости от региона.
Известность понятие affirmative action («позитивная дискриминация», «позитивные действия») получило из-за очень малого числа афроамериканцев в университетах США: после смерти Мартина Лютера Кинга в 1968 году студенты требовали расового разнообразия в вузах. В итоге последние смогли самостоятельно устанавливать критерии для поступления, и одним из них могла быть раса — так, с 1978 и до 2023 года в Гарварде и университете Северной Каролины между белым и афроамериканцем с равным количеством баллов за академические и спортивные успехи выбирали афроамериканца.
А ещё при политике позитивной дискриминации преимущества могут давать:
- Гендер. В Германии в совете директоров компании должно быть не менее 30% женщин.
- Каста. В Индии есть квоты для представителей низших каст в правительстве, образовании и при приёме на работу. Обычно они варьируются от штата к штату.
- Происхождение. В Европе, в странах с преимущественно белым населением, есть квоты для мигрантов, а в Австралии — для коренного населения.
- Место жительства. В Казахстане существует квота для выпускников сельских школ. Они получают 30% государственных грантов на оплату высшего образования.
Cтоит сказать, что в Америке и европейских странах направление позитивной дискриминации абсолютно не то, что в России: у нас нет гендерных квот, а в 2023 году Российская Федерация отказалась от выполнения условий Страсбургской конвенции о защите национальных меньшинств. Большая часть квот в стране — консервативные, направленные на сохранение семьи и здоровья, поэтому с опытом США их сравнивать трудно.
Зачем нужна позитивная дискриминация
Для введения квот действительно есть причина: как правило, представителям уязвлённых групп гораздо труднее выбиться в люди. Цветные абитуриенты в той же Америке часто беднее, чем белые, и поэтому не могут позволить себе качественную подготовку к вузу.
Женщины сталкиваются с дискриминацией на работе до сих пор. Например, разрыв ожидаемых зарплат у мужчин и женщин варьируется от 10 до 46% — всегда в пользу первых. Всё ещё существует риторика об «украшении коллектива» и такие явления, как «вторая смена», «стеклянный потолок» и «стеклянная скала»: помимо того, что на женщине в основном лежат все домашние обязанности, к ней предъявляются повышенные требования в офисе — из-за этого ей тяжело идти вверх по карьерной лестнице, ведь женщина якобы не может быть начальником. А если может — это непременно приведёт к краху.
И так — со всеми, кто не попадает под определение здорового белого мужчины из среднего класса и выше. Даже людей с инвалидностью обычно жалеют, но не принимают на работу — в России уровень занятости инвалидов II и III групп (то есть тех, кто может трудиться при созданных для этого условиях) составляет 21 и 39 процентов соответственно. А представителей национальных меньшинств могут по умолчанию считать преступниками, менее умными и ответственными. Причём такие рассуждения иногда звучат от самых авторитетных политиков и учёных — например, от первооткрывателя ДНК Джеймса Уотсона. Так что верхушка общества меняется крайне медленно: согласно исследованию ООН, в парламентах по всему миру женщин в среднем 28%, а преобладают уже упомянутые белые мужчины из среднего класса.
Почему преобладание белых мужчин в управлении — это проблема
Белых мужчин почти никто и никогда не ущемлял — так что иногда им не хватает не только оптики для решения дискриминационных проблем (которых в мире немало), но и даже понимания, что такие проблемы есть.
С вопросами женщин, цветного населения и людей с особенностями лучше всего разберутся представители этих групп — потому что точно знают, что им нужно
Опыт даёт выходцам из дискриминируемых групп возможность быть более ориентированными на устойчивое развитие и на заботу о социальной среде. Например, в пандемию COVID-19 женщины у власти быстрее реагировали на вспышки заболевания и оперативнее объясняли необходимость карантина общественности.
Так что квоты полезны для всех социальных групп: разнообразие в любой социальной структуре даёт широту взглядов — и более взвешенное принятие абсолютно любых решений. Например, в Сингапуре выяснили, что введение гендерных квот в пользу женщин помогает компаниям повысить эффективность в управлении рисками и инновациями. Исследователи Северо-Западного университета выяснили, что после внедрения «женской» квоты для советов директоров в Норвегии текучка кадров в компаниях снизилась, а в университетах после введения расовых квот возросла общая мотивация.
Звучит нормально! Но почему тогда affirmative actions отменяют?
Иногда квоты дают противоречивый результат. Например, в Италии меры позитивной дискриминации, принятые в 2011 году, к 2022 году увеличили количество женщин в советах директоров в 68,3%, но часть женщин получили должности, в которых не было прямого участия в управлении. Некоторые и вовсе не обладали необходимыми навыками: по сути, их назначили для статистики.
Главный аргумент противников позитивной дискриминации в том, что она всё ещё остаётся дискриминацией: судить о человеке нужно только исходя из личных качеств, а не по цвету его кожи, происхождению, гендеру или физическим данным. При том что личные качества в общественном сознании напрямую связываются с гендером, расой и происхождением — стереотипы никто не отменял.
Сейчас такого мнения — а заодно и мнения, что позитивная дискриминация не соответствует Конституции США, — придерживается президент Дональд Трамп: он пытался свернуть программы по обеспечению представленности национальных меньшинств, равноправия и инклюзивности ещё в 2018 году, во время своего первого срока.
Тогда Трампа не поддержали: настроения в обществе были совсем другими. Набирали популярность третья волна феминизма и движение Black Lives Matter — казалось, различные квоты должны стать привычной практикой в бизнесе. Да и спустя пять лет после попыток президента отказаться от политики позитивной дискриминации о её пользе всё ещё говорили: при текущих темпах развития гендерного равенства до полного равноправия мужчин и женщин в мире оставалось минимум 130 лет — неплохо бы ускорить его достижение хотя бы такими методами. К тому же, по расчётам консалтинговой компании McKinsey, мировой ВВП к 2025 году благодаря квотам должно было увеличиться на $12 трлн.
А ведь 2025 год уже настал…
Да. А данных про увеличение мирового ВВП пока не появилось, и компании одна за другой сворачивают программы DEI. Более того, недавно Дональд Трамп распорядился отправить в оплачиваемый отпуск с последующим увольнением всех сотрудников, отвечающих за многообразие, равноправие и инклюзивность, а чиновников в госаппарате США обязали докладывать о сторонниках DEI.
При этом и компании, и правительство США в один голос твердят, что не отказываются от инклюзивности. В Meta* заявили, что цель компании — создавать продукты, полезные всем:
Этого можно достичь с помощью команд с когнитивным разнообразием, в которых есть люди с разными знаниями, навыками, политическими взглядами, происхождением, точками зрения и опытом.
И такие рассуждения могли бы работать в идеальном обществе, но сейчас в мире всё ещё слишком много предрассудков. А желание оставить прежним или даже снизить число представителей малых групп прикрывается борьбой с дискриминацией уже лет сто (буквально). Например, в 1922 году президент Гарварда Лоренс Лоуэлл оправдывал откровенно антисемитскую политику снижения числа евреев в университете как метод борьбы с предрассудками: «Антисемитские настроения среди студентов усиливаются и растут пропорционально увеличению числа евреев. Если число последних достигнет сорока процентов от общего числа студентов, то расовые противоречия могут стать напряжёнными. С другой стороны, когда число евреев небольшое, то уровень напряжения в обществе также невысок».
Выглядит всё так, как будто мир становится более консервативным в плохом смысле: вопросы дискриминации перестают быть важны для политики, образования и бизнеса — и сворачиваются под предлогом борьбы с предвзятостью.
Хотя на повестке дня много крупных проблем, при решении которых не мешало бы учесть голоса малых групп, решают их всё те же белые мужчины, которых в верхах большинство — для них традиционными способами искать решения привычнее и понятнее.
И действительно: в США вес консерваторов в правительстве растёт. Это отмечают журналисты Associated Press: закрытие программ по позитивной дискриминации они связывают с постановлением Верховного суда США в 2023 году, которое запрещает рассматривать расу как критерий отбора. По мнению того же Associated Press, если рассмотреть динамику закрытия программ по обеспечению разнообразия, можно проследить скачок именно с 2023 года. При этом компании, которые до постановления Верховного суда считались лидерами по разработке программ позитивной дискриминации, вдруг заявляют, что устали от политических споров, — например, Ford, Microsoft или Walmart. Как будто всё квотирование было сделано «для галочки», а свернули его, потому что необходимость отпала.
Одновременно вводятся альтернативы политике позитивных действий: например, концепция MEI — Merit, Excellence, and Intelligence (Заслуги, Мастерство и Ум). Популярной она стала именно как реакция на DEI: акценты в программе смещены не на расу, гендер и другие признаки социальных меньшинств, а на личные компетенции и заслуги. Получается, что мы снова вернулись к тому, что доступ к репетиторам и образованию — а значит, как раз к компетенциям и заслугам — больше у белых здоровых мужчин из среднего класса.
На сегодняшний день отказ от квот в работе и образовании — массовое явление только в США, но шансы стать мировым трендом у него есть: в Европе тоже наблюдается рост влияния консервативных партий, а значит, и более консервативные меры в политике, бизнесе и образовании не за горами. Понятно, что количество представителей малых групп во всех социально значимых областях в этом случае упадёт: в Калифорнии отменили квоты ещё до постановления суда, и число афроамериканцев там снизилось с семи до трёх процентов. И это несмотря на то, что практика мотивационного эссе при поступлении на учёбу или работу осталась: в нём всё ещё можно упомянуть о трудностях, связанных с дискриминацией, и об их преодолении, но это, видимо, не так важно.
Так что инклюзивность, которая массово распространялась в конце 2010‑х и начале 2020‑х, уходит на второй план — а где недостаточная репрезентация меньшинств, там замалчивание их проблем, укрепление стереотипов и усиление дискриминации.
*Деятельность Meta Platforms Inc. и принадлежащий ей социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории РФ.
