Любить
1 сентября 2022

«Травля — разрушительное явление для всех участников». Лиля Брайнис о последствиях буллинга для девочек и мальчиков

Как травля влияет на детей, Лиля знает на собственном опыте. 

В школе дети проводят значительную часть времени, но обстановка там не всегда комфортная и безопасная. О том, какие проблемы возникают между сверстниками и как меняется отношение общества к травле, мы поговорили с Лилей Брайнис. Лиля  —  директор фонда «Шалаш», который работает с трудностями поведения у детей.

Школьная травля — не новое явление. Когда её стали обсуждать как социальную проблему?

Буллинг как феномен существует столько, сколько существует человечество. Но как на объект изучения на него взглянули не так давно — впервые это сделал норвежский исследователь и социальный психолог Дан Ольвеус в 80-х годах. 

Травля постепенно становится всё более видимой. Это связано с тем, что у нового поколения родителей есть большой запрос и желание воспитывать своих детей иначе, чем воспитывали их. В последние годы в соцсетях появляется всё больше историй от мам и пап, которые недовольны и не согласны с тем, что происходит в школах с их детьми. 

Травлю заметили даже на государственном уровне. Если 15 лет назад об этой проблеме говорили только психологи, а 10 лет назад тему также поднимали отдельные активистки и родители, то сегодня об этом говорят все. И это супер. 

Как изменилось отношение к буллингу в российском обществе?

Я сама столкнулась с травлей в школе. Для меня это важная тема, я стараюсь как можно больше рассказывать про неё, читаю лекции с 2015 года. И всегда на выступления приходят слушатели, которые говорят: «А не воспитаем ли мы слишком слабых детей?» Всё ещё есть мнение, что травля — это обязательный опыт страдания, который закаляет ребёнка.

Моя мама как-то сказала: «А почему ты постоянно это так выставляешь, как будто это что-то особенное. Мы все подвергались травле». Меня поразила такая позиция.

Понятно, что это мир людей, которые считают, что дети станут ни на что не способны, если уберечь их от любых проблем и трудностей. У меня на это есть аргумент: «Вы же не ломаете детям ноги, чтобы научить их терпеть физическую боль. Тогда почему дети должны терпеть моральные страдания?» Есть множество иных способов сделать человека сильным. 

Сегодня появляется всё больше взрослых, переживших травлю в детстве и считающих, что это ужасно. Такие родители готовы бороться, когда их дети сталкиваются с унижениями в школе. Самое главное — мамы и папы начали обращаться за помощью, разбираться с этой проблемой. 

Причём ко мне приходят и взрослые, которые заметили, что их ребёнок становится агрессором. Они пытаются понять, как это остановить. Всё это подтверждает, что прямо сейчас в российском обществе происходят изменения. 

Есть ли у травли в школе гендерный аспект? Может быть, кто-то чаще становится агрессором, а кто-то — жертвой?

Существует три вида травли: прямая, косвенная и кибербуллинг. Прямая травля — это физическая агрессия по отношению к человеку или его вещам. Например, когда в школе одноклассники систематически прячут портфель ребёнка или рвут его тетрадки — это тоже травля. А косвенная травля происходит, когда дети кого-то бойкотируют, распускают слухи, манипулируют дружбой. Агрессор может сказать другим: «Если будете с ним дружить, то с вами тоже никто не будет общаться». Получается, что прямого воздействия нет, но человек всё равно страдает. Считается, что чаще к прямой травле прибегают мальчики, а к косвенной — девочки. 

Есть международное исследование, согласно которому мальчики больше склонны к участию в школьной травле, но они же и чаще ей подвергаются. Исследование, проведённое в двух российских городах, также подтверждает данные о том, что мальчики чаще становятся объектами травли. При этом над мальчиками чаще издеваются мальчики, а над девочками — группы девочек и мальчики вместе с девочками. В моей личной истории было так: травлю против меня запустил мальчик, а потом к нему присоединились другие одноклассники и одноклассницы.

В российском исследовании авторы сделали вывод, что у девочек высокий показатель косвенной вербальной агрессии, то есть они чаще устраивают бойкоты и распространяют слухи. При этом девочки чаще мальчиков испытывают вину за собственную агрессию. Это всё связано с гендерным воспитанием: мальчикам разрешают злиться и проявлять агрессию, а девочкам — нет.

Как травля влияет на детей, которые с ней сталкиваются?

Травля — разрушительное явление для всех её участников независимо от пола: для актора, для человека, на которого она направлена, и для свидетеля. Часто бывает, что когда обсуждают травлю в конкретном классе, родители детей, которые не являются ни жертвой, ни агрессором, говорят: «Нас это вообще не касается, вы сами разбирайтесь». Это не так. От травли страдают не только непосредственные участники. 

Травля — это выстраивание иерархии, это отношения власти и подчинения. Это формирование искажённого представления о том, что нельзя общаться на равных.

На психологическое состояние свидетеля влияет страх — он боится, что с ним могут сделать подобное. Интересно, что один из методов работы с буллингом — это актуализация силы свидетеля: травля заканчивается, если наблюдатели встают на сторону человека, который ей подвержен, у них становится больше силы. Но не все это осознают. 

Что касается последствий для человека, пережившего травлю, то они наступают мгновенно: у ребёнка начинаются проблемы со сном, боли в желудке, падает успеваемость. Если ребёнок всё время живёт в агрессивной среде, у него нет сил учиться, ведь он, по сути, занимается только выживанием.

Какие последствия школьной травли могут возникнуть во взрослом возрасте?

В первую очередь, у человека, столкнувшегося с травлей, страдает самооценка. В дальнейшем это влияет на мотивацию чем-то заниматься. Агрессор же убеждается, что отношения власти и подчинения классные. Есть исследование, согласно которому во взрослом возрасте те, кто участвовали в школьной травле, участвуют в ситуациях домашнего насилия и злоупотребляют психоактивными веществами. Но нужно понимать, что так происходит не всегда. Бывает, что ребёнок вырастает, перестаёт общаться с компанией, где была принята особая модель поведения, и начинает вести себя по-другому.

Когда случается травля, то родители, которые считают это проблемой, стремятся с ней бороться. Я всегда говорю взрослым, что если у них есть ресурсы, если им необходимо оставить ребёнка в конкретном классе или они чувствуют свою социальную ответственность, то есть конкретная стратегия действий. Они могут бороться против травли и против системы. 

Но если сил у взрослых нет, то нужно просто забрать ребёнка и пойти в другую школу. Многие удивляются: «Но ведь тогда ребёнок подумает, что мы убежали от проблем». Травля — это ситуация неравенства, когда кто-то сильнее или авторитетнее, поэтому не нужно терпеть, если нет сил. Важно, чтобы дети, оказавшиеся в ситуации травли, получили опыт легитимного выхода из насильственных отношений. Чтобы они поняли, что могут просто уйти и никого не побеждать.

Какой отпечаток травля наложила на вашу жизнь, кроме того, что вы стали профессионально заниматься этой темой?

Были все те самые истории про неуверенность в себе. Я много лет была в терапии, понадобилось время, чтобы признать, что случившееся — травля. Это был разрушительный опыт тотального отвержения — со мной год не разговаривал весь класс. Я такого никому не пожелаю.

Ещё у меня возник страх спонтанного разрыва отношений, потому что у меня была подростковая дружба, которая в один момент закончилась. После этого началась травля, а я до сих пор не знаю, что случилось. 

Во взрослом возрасте у вас не было желания поговорить с одноклассниками и выяснить, почему всё так случилось?

Одноклассники, когда я с ними уже не училась, прислали мне открытку с извинениями. Мы виделись с ними спустя несколько лет на встрече выпускников. И хотя я ушла от них в 7 классе, меня всё равно позвали. Тогда я подумала: «Я уже такая классная и могу туда сходить». Но нет, это было не классно, случилась ретравматизация. 

Зато та встреча помогла мне сформулировать свои чувства по поводу случившегося, например злость на взрослых, которые меня не поддержали. Учителя никак не реагировали, хотя знали, что в классе происходит травля. Я была лидером и вдруг превратилась в человека, с которым все дети перестали разговаривать, но никто из взрослых ничего не делал. Я обсуждала это с мамой, а она лишь повторяла, что мне осталось совсем немного и в конце учебного года я уйду в другую школу. С тех пор я поняла, что буду тем взрослым, который не допустит травли, если столкнётся с ней. 

С какими ещё проблемами девочки могут столкнуться в школе, помимо буллинга?

Гендерные стереотипы. И это касается всего мира, а не только российских школ. Девочкам чётко очерчивают, на что они способны, а на что — нет. Мой учитель физики, например, говорил: «Зачем вам наука, вы замуж выйдете и детей родите». А это была одна из лучших московских школ. Такие высказывания превращаются в бесконечный фон, который сложно преодолеть.

О гендерных стереотипах и их влиянии на жизнь детей пока не так много говорят. Если на травлю обратили внимание представители власти, то тут всё сложнее. Ещё нет общественного консенсуса по этому вопросу.

А с какими трудностями поведения, кроме травли, могут сталкиваться девочки?

Трудное поведение — это такое поведение, которое мешает обучению и отношениям ребёнка с другими, а ещё создаёт риски для самого ребёнка, его сверстников, взрослых, других живых существ, вещей и окружающего пространства.

В каком-то смысле из-за гендерного воспитания девочки более защищены от трудного поведения. Их с детства учат распознавать чужие эмоции, потому что именно на женщине часто лежит задача эмоционального обслуживания.

Чаще трудное поведение касается мальчиков. Это подтверждает и тот факт, что в России среди колоний для несовершеннолетних есть только две колонии для девочек. Но это не значит, что девочки совсем не испытывают трудностей с поведением. Они сталкиваются с зависимостью от психоактивных веществ, суицидальными мыслями, рискованным сексуальным поведением и просто рискованным поведением. 

А чем такое поведение обусловлено?

Одна из предпосылок — бедность и нищета. У родителей нет возможностей заниматься ребёнком, потому что они заняты зарабатыванием денег, и нет средств, чтобы обеспечить качественный досуг. Родители не знают, где ребёнок и как он проводит время. Так у подростка появляется ощущение брошенности, эмоциональная холодность. 

Важную роль играет школа. Там не всегда хотят разбираться с неудобными детьми, не дают им возможностей себя проявить и выдавливают их на улицу, где образуется компания из таких же подростков. Но как ребёнок может научиться новому поведению, если у него нет никакого примера, если взрослые не показали, что можно иначе проводить время и получать удовольствие? На поведение также влияют среда и сверстники — условная плохая компания. Можно дружить с теми, кто любит игры на улице и спорт, а можно — с компанией, в которой мучат животных. И это будут разные модели поведения.

Не последнюю роль играет гендерная социализация — то, чего ждут от мальчиков и девочек. Например, одним можно плакать, а другим — нет. И конечно, трудное поведение могут определять и личностные особенности.

Мы много говорим про школу, и она кажется довольно небезопасным местом. А может ли иной формат обучения уберечь детей от травли, например раздельное обучение?

Закрытые однородные группы — это неестественная ситуация. Мы редко когда оказываемся только с людьми своего возраста и своего пола. Максимально экологичные группы состоят из разных людей. Чем больше люди похожи, тем строже групповые нормы. Если кто-то под них не подходит, то он может столкнуться с трудностями. А разнообразие делает нормы шире и гибче. 

А онлайн-образование, которое не требует физического присутствия в одном классе, может помочь?

Взаимодействие в интернете тоже может быть небезопасным. Ведь есть ещё один вид травли — кибербуллинг. Он сильно отличается от других видов. От физической травли можно уйти — сменить класс, школу. А из цифрового пространства выйти нельзя: сложно закрыть интернет и никогда им больше не пользоваться. Поэтому люди, столкнувшиеся с кибербуллингом, подвергаются травле 24 часа 7 дней в неделю. Иногда дети даже не знают, кто их травит, потому что кибербуллинг бывает анонимным.

Цифровое пространство отличается от аналогового, там есть свои правила. Точно так же, как родители говорят: «Не разговаривай с незнакомцами, не ходи по тёмным улицам, не бери у чужих конфетки», — нужно объяснить, что можно делать в соцсетях, а что нет. Сложность ещё и в том, что не все взрослые сегодня сами достаточно осведомлены о правилах поведения в интернете.

Травля в киберпространстве может принимать разные обличия, но есть общие инструкции: блокировать агрессора, делать скриншоты с подтверждениями, звать взрослых на помощь, по возможности никому не отправлять свои фотографии. Это универсальные советы, которые полезны и для всех. Ведь не только дети подвергаются кибербуллингу. Травля в любом своём виде может случиться в любом возрасте и в любой ситуации: в университете, на работе или цифровом пространстве.

9 сентября с Лилей можно будет встретиться на фестивале креативных индустрий G8.
Станьте первым, кто оставит комментарий
ТЕСТ: Какое вы несочетаемое сочетание продуктов?
О семье Гуччи снимут сериал
«Наконец-то начала жить»: история выхода из созависимых абьюзивных отношений длиною в 20 лет
Думскроллинг: почему навязчивое желание читать плохие новости вредит здоровью
В Турции снимут своего «Холопа»
«Почему взрослые не вмешались?» Как соцсети реагируют на документалку о жестоком обращении с детьми на Nickelodeon