Балет — один из самых красивых видов сценического искусства. Красивые и лёгкие, словно пёрышко, балерины порхают по сцене в нарядных пачках. Но у всего этого есть и тёмная сторона — по словам нашей читательницы Юлии, которая много лет занималась балетом, многие балерины страдают расстройством пищевого поведения. Юлия делится своей историей.
По рассказам мамы, я в детства во сне кричала, что хочу стать балериной. Моя мечта недолго оставалась нереализованной. Родители отдали меня на балет в три года. Это считается слишком ранним возрастом — в училища принимают детей в 9–12 лет. В тот момент родители спорили между собой, куда же меня лучше отдать: на балет или на рок-н-ролл. Когда пришли записываться на занятия, из-за двери балетного класса показался мой первый педагог и сказал, что я «их девочка». Мы с родителями, не задумываясь, пошли туда.
Это была обыкновенная студия в районном ДК, но, как оказалось, педагогами там были профессиональные артисты балета, вышедшие на пенсию. А как известно, пенсия у балетных наступает где-то в 40 лет. Я была самым обыкновенным ребёнком. С трёх лет мои первые педагоги знакомили меня с этим видом искусства, потихоньку обучая держать осанку, прорабатывать выворотность, попутно развивая музыкальный слух.
Мне нравилось заниматься и выступать, но балет не был центром моей жизни. Я ходила в самую обычную школу — когда подошёл возраст поступать в училище, мама испугалась, что никогда больше не увидит ребёнка (ей казалось, что мы будем видеться только по выходным). Точно могу сказать, что я не ходила гулять на площадку с друзьями, потому что после школы в первую очередь были уроки, а во вторую — балет. Могли быть занятия, либо выездные выступления.
Со школой удавалось совмещать, поскольку занятия и репетиции были во второй половине дня. В детстве у меня будто был бесконечный запас энергии, я не ощущала усталости. Помню, что на одном из концертов я вдруг осознала, что чувствую себя плохо. А когда пришла домой, оказалось, у меня высокая температура. Но я чётко помню, что на сцене никакого недомогания не ощущала. Всегда считала сцену чем-то лечебным.
«Большинство из нас стремилось к изящной худобе»
Со мной занимались девочки, которых пубертат сильно не затронул, — мы все были худощавыми, субтильными. Но это не играло роли, потому что у нас всех было искажённое восприятие себя. Большинство из нас стремилось к изящной худобе. Мы романтизировали худобу, изящество тонких ног и запястий. Много кто приходил на тренировки с головокружением от голода. Даже наш педагог говорила, что в юности сидела на сырно-винной диете, которая состояла из бокала вина и кусочка сыра. Говорила так: «...та-ак легко было прыгать, ощущалась полная невесомость».
Мы все были в рамках требуемых параметров, и все весили в пределах 40–55 кг, но всегда хотелось меньше. Наш педагог отмечала изменения в теле, отслеживала нашу «худеющую» тенденцию. Она била тревогу, когда кто-то из нас начинал слишком болезненно выглядеть. Нам же казалось, что мы недостаточно худые, и все слова мы пропускали мимо ушей. Наши педагоги говорили нам, что надо питаться сбалансированно, не забывать про витамины, есть орехи, пить чай с мёдом. Силы-то надо было откуда-то брать.
Отдельно хочу поблагодарить педагогов за то, что нас не ставили на весы. Мы справлялись с этим сами. Я была зависима от этих цифр, в связи с чем вот спустя уже несколько лет принципиально не взвешиваюсь. Боюсь ретравматизации.
«Мой рацион на день состоял из яблока и кофе с молоком»
Генетически мне передалась худоба от родителей, и моя комплекция хорошо вписывалась в запрашиваемые балетом стандарты. Долгое время у меня не было никаких проблем с принятием фигуры. Только в выпускном классе я немного похудела, чтобы влезть в платье. На моё удивление, я тогда просто соблюдала дефицит калорий. Но, может, именно это и стало отправной точкой моих экспериментов.
В 18 лет меня, видимо, переклинило, и я перепробовала, вероятно, все возможные диеты и все виды питания: от вегетарианства до жидкого питания. Девчонки ещё пробовали читмил, позволяя себе вкусно поесть только в выходные. И многие прочно застревали в этом порочном кругу голода и переедания.
В 18 лет я весила 44 кг и довела себя до 38. Тогда мой рацион на день состоял из яблока и кофе с молоком в течение дня. Все девчонки, кто в «теме», в те времена молились на «кофемилк»: кофе помогало притупить голод, а яблоко давало реакцию на молоко и — вуаля — в желудке пусто. Ещё я могла съесть апельсин или пару орехов, но это сопровождалось ненавистью к себе и ужесточением диеты.
Честно говоря, я долго не понимала, что со мной что-то происходит. Я подписывалась на блоги девочек про питание, залипала на еду, не ела. Потом начала догадываться, но всё-таки продолжала отрицать наличие у себя РПП. Спасибо вообще интернету, что я тогда хотя бы впервые узнала, что у всего этого есть своя терминология и что это, вообще-то, психическое расстройство.
«Я захлёбывалась слезами и продолжала есть»
Я держалась на жёсткой диете где-то год, после чего произошёл большой срыв. Мне диагностировали нервную анорексию. Я безостановочно ела, не ощущала насыщения. Я захлёбывалась слезами и продолжала есть. Наступил самый страшный период. Я пыталась причинить себе боль через самоповреждение. Начала ставить ультиматумы в духе «если опять обожрусь, то убью себя». Я набрала вес до 60 с чем-то килограммов и думала, что сведу счёты с жизнью. Я ненавидела себя каждый день и желала себе смерти на протяжении последующих двух с половиной лет.
В это время были и срывы и вновь попытки сбросить вес. Это всё было в ужасной атмосфере. Мои родные не замечали изменений, а я не находила возможности кому-то рассказать о своей проблеме. Я презирала всех, кто ест и не толстеет и не думает о еде 24 часа подряд. То боялась еды, то обожествляла её.
Я перестала смотреть в зеркало, так как видела нечто пугающее и неприятное. Мечтала вновь о 38 килограммах, мечтала о своей худобе, из-за чего я не могла воспринять новый образ себя, не могла сама себя утешить. Я вообще не знала, что делать в таких ситуациях.
«Бывает страшно, что меня опять затянет в эту зависимость»
После сильного набора веса я не смогла вернуться в балетный зал. Мне было стыдно за себя, за свой внешний вид. Было стыдно смотреть в глаза педагогу, потому что в последний раз она видела меня очень-очень худенькой.
Только спустя четыре года, благодаря двум годам психотерапии и поддерживающим людям вокруг, я смогла вновь вернуться к своему здоровому телу. Тогда я смогла дать себе шанс на возвращение в балет. Мне пришлось позволять себе есть всё. Жить без ограничений. Это было сложно. Моё ментальное заболевание манило обратно. Иногда моё отражение в зеркале показывало мне извращённую картинку, не связанную с действительностью. Боюсь тут задеть кого-то словами, но в зеркале я видела толстое чудовище, уродливое существо, не похожее на прежнюю меня.
Иногда меня морально откатывает назад. Бывает страшно, что меня опять затянет в эту зависимость. Физически я не причиняю себе вреда голодом или любыми диетами. Для меня это табу, которое я не нарушу. Я теперь знаю, что моё тело больше никогда не столкнётся с такой ненавистью от самой себя. Я позволяю себе есть всё, вне зависимости от времени суток. Потому что я знаю, что если я ограничу себя сегодня, то буду расплачиваться за это завтра.