Классические романы подробно рассказывают, как влюблялись дворяне в XVIII–XIX веках: обменивались письмами, танцевали на балах, встречались тайком в саду и венчались в церкви. Но что происходило между супругами в спальне? Как люди узнавали о сексе? А что было у крестьян? Разбираемся с опорой на книгу «Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков», которую в соавторстве написали исследовательницы женской истории Наталья Мицюк, Наталья Пушкарева и Анна Белова.
Что было у дворян
Как знакомились
У молодых дворян практически не было возможности узнать друг друга: встречи допускались только в общественных местах, а разговоры о чувствах без помолвки считались неприличными. Чем выше было положение семьи, тем строже блюлись нравы. Молодые люди могли познакомиться на детских и взрослых балах, на семейных мероприятиях и в поездках. Нередко юным аристократам и не нужно было искать себе пару — её подбирали родители. Брак в дворянской среде воспринимался в первую очередь как экономическая сделка: взаимная склонность жениха и невесты не считалась обязательной.
Дворянские девушки практически не имели представления о сексуальных отношениях, а любой интерес к ним порицался семьёй и обществом. Единственным источником информации об отношениях с мужчинами были любовные романы и книги, которые они могли найти в домашней библиотеке. Однако чтение и романов, и медицинской литературы всячески контролировалось. Именно для этого уже взрослой барышне нужна была гувернантка. По воспоминаниям Анны Петровны Керн, ей запрещалось читать подобную литературу, если она до этого не была одобрена гувернанткой.
Несмотря на порицание любовной литературы, дворянки до неё всё же добирались — мы знаем это, например, о пушкинской Татьяне. По книгам отношения с мужчинами они представляли себе как ухаживания, держание за руки, пылкие речи и томные взгляды, а высшей степенью близости для них был поцелуй.
Половое созревание аристократок происходило в условиях жёсткого подавления сексуальности и стыда, поэтому их переживания не находили выхода. Часто девушки, лишённые возможности познакомиться с молодыми людьми, направляли свои чувства на учителей и гувернёров или же выдумывали себе романы. Отсюда же могли возникать влюблённости «в первых встречных». Анна Белова называет это «репрессированной сексуальностью».
Давно её воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала... кого-нибудь...
Дворянские юноши обладали гораздо большей свободой и в общественной жизни, и в сексуальном просвещении. В их распоряжении были домашняя библиотека, которая не контролировалась гувернанткой, крестьянские и дворовые «девки», связи с которыми не осуждались, а также «дядьки» из слуг. Кроме того, разговоры о женщинах и сексе и посещение борделей являлись частью армейской культуры, где молодые дворяне проходили службу.
По мнению Беловой, медицинские и эротические книги могли даже вручаться юношам намеренно. Например, Денис Иванович Фонвизин в своих воспоминаниях признаётся, что книгопродавец в университете, в котором он учился, в обмен на перевод некоторых изданий отдал Фонвизину «книги соблазнительные, украшенные скверными эстампами, кои развратили моё воображение и возмутили душу мою». Также молодые мужчины могли взять на себя роль просветителей своих пассий: Фонвизин вспоминает, что привозил девушке, которая ему нравилась, те самые «соблазнительные книги», а Лев Николаевич Толстой перед свадьбой дал Софье Андреевне прочитать свой откровенный дневник.
Если верить мужским мемуарам и юнкерной поэзии, добрачные сексуальные контакты между дворянами всё же происходили, несмотря на строгие нравы. Чаще всего — в провинциальной среде, где контроль за молодыми людьми был не таким строгим.
«Я шелберил с её дочерью; ей также было лет шестнадцать или восемнадцать. Всякой вечер после ужина… отправляюсь к ней: она уже в постели. Сажусь, играю, целую её в губы, в шею, груди и руками глажу, где мне вздумается. Раз до того разнежились, что оба сделались вне себя. Она потянулась, погасила свечку и сказала: «Я вся твоя», только таким тоном, что я почувствовал и опомнился, какие могут быть последствия, за что я её сделаю несчастною; встал и пошёл вон».
Несмотря на то, что сексуальное просвещение было доступно только мужчинам, в случае беременности ответственность всё равно лежала на девушке, которая «не сберегла честь».
Как женились
В первом сезоне «Бриджертонов», когда Дафна временно сбегает от гостей на своей свадьбе, она остаётся наедине с матерью, леди Бриджертон. Та делится воспоминаниями о своей свадьбе и говорит, что не хотела, чтобы заканчивалось застолье, поскольку боялась первой брачной ночи. Затем она очень неловко пытается объяснить Дафни, как устроен секс, приводя в пример двух гончих собак. На самом деле этот эпизод недалёк от истины: Белова пишет, что матери действительно иногда проводили разговор о брачной ночи с дочерьми непосредственно перед свадьбой. Невесты могли искренне любить своих женихов, но мысль о брачной ночи вызывала у них ужас. Часто бывало, что первый секс для женщин был травматичным.
Предполагалось, что предназначение женщины — замужество и материнство. Однако дворянки, выходя замуж, не знали ничего ни о сексе, ни о том, откуда берутся дети.
Мемуаристка Анна Евдокимовна Лабзина впервые вышла замуж в 1772 году за маркшейдера при Берг-коллегии Александра Матвеевича Карамышева. Анне было 13 лет, её мужу — 27. В своих воспоминаниях Лабзина пишет, что Карамышев в первое время брака не вступал с ней в отношения, но имел связь со своей племянницей. Обнаружив их двоих в постели, в силу неопытности Анна сделала вывод, что он просто крепко её любит.
«Племянницу свою взял к себе жить. Днем всё вместе, а когда расходились спать, то ночью приходила к нам его племянница и ложилась с нами спать. А ежели ей покажется тесно или для других каких причин, которых я тогда не понимала, меня отправляли спать на канапе».
Анна Белова пишет, что сексуальные отношения между супругами мемуаристы-мужчины воспринимают спокойно, называя «обыкновенными натуральными действиями». Но женщины в своих воспоминаниях называют секс «скотской любовью» и «скотством». Брак часто оказывался для женщин стрессом: они воспринимали замужество прежде всего как новую социальную роль и спектр обязанностей, а их мужья ожидали от них сексуальной раскрепощённости. «Вам бы должно прежде меня научить, как жить с мужем, да потом выдавать. Вы до того меня довели в короткое время, что я не знаю, что я и что делать!» — обвиняет Лабзина свою мать и няню в мемуарах.
Вопросы деторождения в дворянских семьях также обсуждать было не принято, и эта информация доходила до девушек скудно.
«Потом вдруг начинаешь узнавать, что совсем бог ни в чём не причастен, что не ангел божий меня принёс на землю, как меня учили, и что совсем не потому дети родятся, что муж с женой в церковь съездили».
Тем не менее, по мнению Беловой, девушек-дворянок по-своему готовили к предстоящим родам: их учили стойко переносить боль. Девочек с детства могли приучать к жёсткому корсету и прямой осанке через побои, к грубой пище и закаливанию. Барышень тренировали, чтобы снижать физическую чувствительность.
Всё, что связано с телом, воспринималось самими женщинами как грязное и постыдное — настолько, что об этом почти не говорят даже в собственных мемуарах. И если о сексуальных отношениях упоминается хотя бы вскользь, то о менструации, по словам Анны Беловой, не упоминается нигде.
Из-за большой разницы в возрасте между супругами нередко случалось, что ещё молодая женщина оставалась вдовой. Вдовы были самой защищённой социальной группой: они получали полную власть над собой, имуществом и детьми. Некоторые из них использовали это право и вступали в более осознанные браки, самостоятельно подбирая себе мужей. И такие браки часто оказывались счастливыми. Это доказывают примеры той же Анны Лабзиной, Натальи Пушкиной-Ланской, Анны Керн-Марковой-Виноградской, Глафиры Алымовой-Ржевской-Маскле.
Анна Лабзина вышла замуж во второй раз в 1794 году за философа, писателя и масона Александра Фёдоровича Лабзина. Анне было 36 лет, её мужу — 28. Они оба были религиозны и склонны к мистицизму и быстро нашли общий язык. В Русском биографическом словаре (1914) утверждается, что их брак длился 29 лет и был счастливым, в отличие от брака с Карамышевым. Анна принимала активное участие в деятельности мужа: помогала с переводом и изданием его работ, участвовала в создании масонской ложи «Умирающего Сфинкса» и даже присутствовала на заседаниях. Когда Лабзина сослали в Симбирск по доносу, Анна последовала за ним.
Что было у крестьян
Как знакомились
В крестьянской среде у молодёжи было больше возможностей выстраивать романтические отношения, чем у дворян: на помощь им приходили праздники и обряды. Гендерный историк Наталья Пушкарёва пишет, что во время празднества в честь языческого бога «женитвы» Лада устраивались игрища с эротическими элементами. Участники празднества могли петь «срамные песни», танцевать и даже заниматься сексом. Причём в таких гуляниях могли участвовать и женатые люди. Для девушек такие игрища нередко заканчивались «растлением девства», что вызывало резкое осуждение у служителей церкви, но терпимо воспринималось самими крестьянами.
Отголоски терпимого отношения к добрачным связям в крестьянской среде встречаются даже в советском кино: в фильме «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж» (1967) незамужняя главная героиня ждёт ребёнка от местного шофёра. Девушка воспринимается односельчанами скорее как непутёвая, но не осуждается.
Кадр из фильма «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж» (1967), режиссёр Андрей Кончаловский
Также крестьянская молодёжь могла социализироваться на «девичьих беседах» — что-то вроде сельского клуба для юношей и девушек. Молодые люди проводили время вместе без присмотра взрослых, могли целоваться, обниматься и сидеть друг у друга на коленях — и всё это считалось вполне приемлемым. На этих же беседах делались предложения непосредственно девушкам, а не их родителям. Доктор исторических наук Анна Белова считает, что такие «беседы» позволяли совершить относительно плавный переход от детства к взрослой жизни.
Как женились
В крестьянской среде к сексу относились как к естественной части жизни — это осталось ещё от язычества. Основной источник сведений о том, как была устроена интимная жизнь крестьян, это церковные документы, в которых священники давали характеристики «блуду» и «грехам» и обрушивали гнев на непутёвых отступников. Например, предлагали мужчинам, ведущим слишком разгульную половую жизнь, хотя бы «блудить» только с одной женщиной: «Аже ся не можещь удержати — буди с единою». Одной из задач церкви было искоренить язычество — в том числе и раскрепощённость в сексуальных отношениях.
Брак через «венчание» укоренился у крестьян не сразу. Языческий брак устраивали через «умыкание» — ритуал похищения невесты женихом с её же согласия, который сохранился и в XIX веке. По словам Пушкарёвой, живучесть такой традиции говорит о том, что согласие девушки тоже учитывалось, а брак строился на взаимной симпатии.
Служители церкви довольно подробно регламентировали супружеские отношения: заниматься сексом нужно было только для продолжения потомства, в определённые дни и в определённых позах. Например, в церковных записях сохранилась формулировка «творить блуд созади». По мнению Пушкарёвой, обилие записей о разных видах «блуда» и поговорки, зафиксированные Далем, говорят о том, что церковные предписания крестьянами исполнялись не всегда охотно. Например, такая: «Грех — пока ноги вверх, а опустил — так Бог и простил».
Православная церковь в период Нового времени в вопросах сексуальных отношений была гораздо более либеральная, чем католическая. Например, не запрещался секс с беременной женой (запрещались только контакты во время месячных). Аборт и контрацепция в виде «зелий» церковью осуждались, а на женщину накладывалась епитимья. Знахарки и повитухи, которые могли провести процедуру аборта, могли в качестве наказания получить отлучение от церкви. В то же время в Европе их могли обвинить в колдовстве и казнить.
