«Это ваш последний шанс стать матерью». Как российские сериалы продвигают пролайф-повестку

В марте вышел драмеди-сериал «Морозко» — и нет, ничего общего со знаменитой русской сказкой он не имеет. По сюжету у тридцатитрёхлетней героини остаётся одна-единственная яйцеклетка и последний шанс родить ребёнка. Правда, подходящего донора для ЭКО на примете нет. Саша Подольникова — о том, как создатели российских сериалов настаивают: всем женщинам за тридцать (и не только) срочно нужно родить. И это действительно давит на тех, кто пока не хочет или не может иметь детей.

В чём сюжет сериала «Морозко»

Рита не в восторге от своей жизни. У героини вроде бы успешная работа на телевидении, но внутри пусто. Близкая подруга обзавелась мужем и детьми и перестала быть близкой, с родными девушка практически не общается, бойфренда нет. Рита проводит вечера дома в компании чучела хорька, который когда-то был её питомцем. Всё меняется, когда на плановом осмотре гинеколог сообщает Рите: у неё наступает ранний климакс. В тридцать три года у героини осталась одна яйцеклетка, поэтому, если она планирует стать матерью, забеременеть нужно в ближайшие дни. И Рита не уверена, хочет ли она детей, но хватается за этот шанс — она боится, что в будущем её ждёт полное одиночество.

Анонимные доноры из базы, которой располагает клиника, Риту не устраивают: она хочет знать отца будущего ребёнка в лицо. Правда, кандидаты, которые ей встречаются, скорее отталкивают — от коллег до парней из дейтинг-приложений. Уже отчаявшись, Рита встречает Тараса, нервного художника с редкой патологией — тиннитусом. Парень страдает постоянным звоном в ушах, который каким-то чудом утихает только рядом с Ритой. В качестве донора Тарас не подходит: выясняется, что его сперматозоиды почти нежизнеспособны. Тогда героиня предлагает Тарасу взаимовыгодную сделку: она побудет его «глушилкой», а он поможет ей с поисками донора. 

Для этого им предстоит навестить дом, где прошло детство Риты, и распутать клубок её прошлых травм. Тем временем приключение затягивается, часики беспощадно тикают, а в дело вмешиваются возникшие между героями чувства — которые ничуть не упрощают задачу.

Почему главная сюжетная линия так раздражает 

Токсичный посыл «родить любой ценой»

Создатели сериала ставят Риту в сложные обстоятельства. У неё нет своего жилья, а позднее выясняется, что и с деньгами тоже не очень: она еле-еле наскребает на ЭКО, а потом и вовсе занимает деньги у подруги. Работа тоже оказывается ненадёжной: в один момент героиня рискует с неё вылететь и остаться без средств к существованию. Собственные родители помочь не в состоянии: мать слегка не в себе, а отец, уйдя  двадцать лет назад в запой, так оттуда и не вернулся. Партнёра, который разделил бы с Ритой тяготы воспитания ребёнка, на горизонте тоже нет. Единственный мужчина в радиусе досягаемости — невнятный парень со звоном в ушах и непонятными перспективами в жизни.

Выглядит как не совсем подходящие условия для материнства. Так что когда Рита выбирает всё-таки завести ребёнка, то совершает поистине героический поступок. Женщины, решившиеся на ребёнка в сложные времена, безусловно, заслуживают уважения. Но то, насколько обыденно это здесь преподносится и то, как покорно идёт на это Рита, настораживает. От женщин и так постоянно ждут подвига — родить, воспитать, заниматься невидимым домашним трудом во «вторую смену» — а потом обесценивают его, воспринимая как нечто естественное.

А самое грустное — непонятно, хочет ли она ребёнка: её мотивы остаются запутанными на протяжении всего сериала (и это скорее сценарный недостаток). Ведь если она действует просто из безысходности, то героизм соло-материнства превращается в селфхарм.

Много ненаучных элементов

На старте «Морозко» не выглядело агиткой, которая снята с одной целью — повысить рождаемость. Да, в начале истории в сюжете появляется чудаковатый доктор-репродуктолог, который замогильным голосом советует Рите не упускать шанс стать матерью. И это могло бы быть единственным кринж-моментом — ни уговоров, ни плакатов с изображениями счастливых младенцев в кабинете. Однако вслед за этим врач говорит героине, что у неё осталась «последняя яйцеклетка». Одна-единственная. Неужели произошёл научный прорыв и человечество научилось подсчитывать количество яйцеклеток поштучно? Я отправилась свериться с медицинскими источниками и выяснила, что нет — определить овариальный резерв по-прежнему можно только примерно . Вероятно, при фактчекинге авторы этот момент упустили. Вроде бы не смертельная ошибка, и её даже можно было бы списать на киношную условность — если бы не то, что происходит потом.

А дальше чудаковатый доктор невозмутимым тоном предлагает героине поговорить с эмбрионом — потому что «голос матери повышает выживаемость». У них в клинике даже есть такая услуга — звонок в лабораторию. И вот Рита действительно звонит двухдневному эмбриону, чтобы рассказать ему историю своей жизни. Притом что на деле в таком возрасте у него, конечно, ещё не сформирована слуховая трубка, и, согласно исследованиям , слышать звуки плод начинает где-то с 18-й недели беременности. На этом моменте всё происходящее перестаёт казаться ошибкой фактчекинга и начинает напоминать «аргументы» о том, что у эмбриона чуть ли не с первого дня есть руки, ноги и сердцебиение. Картинка вроде бы трогательная и эмоциональная, но оказывается неловким враньём.

Звонок эмбриону — не единственная попытка сыграть на деликатной теме. Немного погодя врач приносит Рите новую гениальную идею: ввести в пробирку специальную сыворотку-активатор, чтобы повысить вероятность эмбриона на выживание. Справедливости ради: такая практика и правда существует, но её эффективность не доказана . Достать такую сыворотку, по словам врача, можно только нелегально и за немалые деньги. Разумеется, Рита соглашается — ведь на кону её будущее материнство. И вновь героине по-человечески сопереживаешь (а как не сопереживать?) Однако, кажется, на это и был расчёт: выжать из зрителя эмоцию и отключить логику.

Эта долгая и старательная игра на лучших зрительских чувствах выглядит тем более странной, что ближе к концу сериал спешно «переобувается». И вот внезапно оказывается, что родить — это не самое главное, важно встретить своего человека. Мысль хорошая, но её стоило озвучить пораньше.

В реальной жизни и так много репродуктивного давления на женщин

Призывов рожать хватает и в реальной жизни — например, в виде предложений отказывать в материнском капитале россиянкам, родившим «слишком поздно» — после двадцати пяти. В российских городах развешивают баннеры с социальной рекламой про «заек и лужайки» , а власти обсуждают ограничения права на аборт. Не говоря о давлении, которое женщины испытывают со стороны окружения.

Как и героине «Морозко», недавно мне исполнилось тридцать. По мнению семьи, я давно должна была обзавестись детьми. При этом моими желаниями на этот счёт никто особенно не интересуется. Так что любые поздравления с праздниками уже несколько лет заканчиваются традиционным пожеланиями родить — ведь я не становлюсь моложе. В ход идут разговоры об их возрасте («хочется застать внуков»), моей одинокой старости («это в молодости хорошо живётся одному, а потом…) и другие манипуляции.

И какой бы осознанной я себе ни казалась и сколько бы часов психотерапии ни прошла, частенько я обнаруживаю, что начинаю оправдываться за то, что «отступаю» от якобы обязательной «программы». Особенно обидно, что эту «программу» общество выдумало исключительно для женщин. У мамы есть внуки — от моего старшего брата, но ей нужно, чтобы дети были у меня. Отсутствие детей у среднего сына её тоже будто бы не волнует — а вот то, что дочь в тридцать бездетна — очень даже. Вряд ли мама смотрела «Морозко», но кажется, мою жизнь она видит именно так: я прихожу в пустую холодную квартиру, где меня ждёт только чучело хорька, и маюсь от тоски и одиночества.

В российских сериалах хватает подобных сюжетов

Не то чтобы пролайф-повестка была для российского телевидения и стримингов чем-то новым. Прошедшие двадцать лет запомнились большим количеством сериалов, героини которых делали выбор между прерыванием и сохранением беременности — от посредственной мыльной оперы нулевых «Обречённая стать звездой» до одного из лучших проектов 2010-х «Оттепель». И это не считая медицинских сериалов, посвящённых исключительно акушерству и гинекологии — «Женского доктора», «Личной жизни доктора Селивановой», очень удачно стартовавшего «Теста на беременность». В них хотя и присутствовали истории, где героиня делает выбор не оставлять беременность, чаще за этим следовало раскаяние — или резкая перемена решения прямо под дверью операционной.

В последние несколько лет индустрия ещё больше накренилась в сторону пролайферства, которое можно встретить и в достаточно качественных проектах. На экраны вышли «Страсти по Матвею», которые вполне справедливо окрестили «православным „Ла-Ла-Лэндом“» — где будущий священник помогает девушке в последний момент отказаться от аборта. Такая же история происходит с героиней «российской „Дряни“» — сериала «Ира». Девушка буквально сбегает с операционного стола, даже не отойдя от наркоза. Ева из сериала с интригующим названием «Ева, рожай!» показана несчастной карьеристкой без мужа и детей, которой, прямо как Рите из «Морозко», срочно нужно родить. Так нас снова аккуратно подводят к тому, что удел женщины — бесконечно идти на подвиг материнства вне зависимости от настоящих желаний.