Матильда Кшесинская пережила всех своих возлюбленных, революцию и две мировые войны. Была одной из ярких звёзд русского балета. Среди её поклонников числились члены императорской семьи, аристократы и строгие критики искусства. Оказавшись без денег в эмиграции, она не растерялась и открыла маленькую танцевальную студию. И сделала из неё одну из самых успешных в Европе танцевальных школ.
Матильда Кшесинская — одна из сильнейших российских балерин
Матильда росла в творческой семье и считала, что это предопределило её судьбу. Отец балерины Феликс Кшесинский был известным польским танцовщиком. Он не один десяток лет выступал на сцене Мариинского театра. Здесь же работали её сестра Юлия Зедделер и брат Иосиф Кшесинский. Кшесинская провела детство за кулисами, наблюдая за репетициями и спектаклями. А потом оказалась в Императорском театральном училище и после выпуска поступила в труппу Мариинки. На этой сцене она проведёт 27 лет и получит звание прима-балерины.
До появления Кшесинской в главном российском театре правили бал «привозные» балерины.
На сцене блистали итальянки Пьерина Леньяни, Эмма Бессон, Карлотта Брианца и Вирджиния Цукки. Устроившись на работу в театр, Матильда ходила едва ли не на каждое их выступление — чтобы перенять технику. А ещё брала уроки у европейских балетмейстеров, чтобы первой из отечественных балерин исполнить сложнейшие 32 фуэте. То, чему она научилась у своих педагогов, казалось недостаточным. Она хотела быть лучшей. Об этом Кшесинская амбициозно писала в своих мемуарах.
Уже в начале карьеры её называли если не лучшей, то уникальной — возможно, даже более лестное определение. Техника Кшесинской ещё не была виртуозной. Она покоряла другим. Театральный критик Александр Плещеев называл её первое самостоятельное выступление «храбрым, страстным и уверенным». И утверждал, что она вдохнула новую жизнь в русский балет.
В выступлениях Кшесинская ценила именно эмоциональную отдачу. «Я не из тех, кто работает до одурения и только и думает что о вывернутых коленях, отдавая больше внимания технике, — говорила она. — В сильных драматических сценах всё построено на чувстве. Здесь можно позабыть и о коленях, но нельзя забывать об игре». Впрочем, о технике Матильда никогда не забывала. Воспитанница классической балетной школы, она настаивала: настоящий артист должен не только быть сильным актёром, но и отлично владеть ремеслом. И с недоверием относилась к сторонникам новых направлений этого искусства. Горячо спорила с Айседорой Дункан, которая считала, что классический балет умирает. По мнению Кшесинской, артисты-классики благодаря своей подготовке смогут исполнить что угодно. Даже модернистский балет. А вот наоборот уже не выйдет.
Она танцевала главные партии в «Спящей красавице», «Дочери Фараона», «Эсмеральде» и «Баядерке». С 1896 года — в статусе прима-балерины. Участвовала в постановках Красносельского театра — летней площадки, где проходили спектакли для гвардейских офицеров. Танцевала в спектаклях в честь праздников царской семьи и визитов иностранных императоров. Этого удостаивались немногие артисты.
Российской сценой дело не ограничилось. Уже в начале 1900-х о Кшесинской вовсю писала французская пресса.
Тогда же балерина познакомилась с импресарио Сергеем Дягилевым, который вынашивал идею «Русских сезонов». В 1910 году она присоединилась к его труппе и выступила в ведущих партиях в «Лебедином озере» и «Спящей красавице». Матильда танцевала с будущей звездой Вацлавом Нижинским. Спектакли успешно колесили по Европе. Их увидели зрители двадцати европейских городов — от Парижа до Лондона. «Сезоны» называют синонимом расцвета русского балета. В то же время они были чем-то большим. Историки искусства считают их удивительным симбиозом славянской, восточной и европейской культур. Этот симбиоз сметал границы между Востоком и Западом. На дягилевской сцене то исполняли половецкие пляски, то разыгрывали историю о Саломее, то переносили публику в средневековую Европу и Древний Египет. Так «Русские сезоны» навсегда вошли в историю. А вместе с ними и Матильда Кшесинская.
Кшесинская и её любовь к себе
Странно было бы отрицать, что в судьбе Кшесинской большую роль сыграли близкие связи с царской семьёй. В начале 1890-х у неё был роман с будущим императором Николаем II. Позднее — с великим князем Сергеем Романовым и двоюродным братом Николая II Андреем Романовым. «Кшесинская была, безусловно, незаурядной личностью. Она вела большую игру как в жизни, так и на сцене», — говорят авторы-составители документальной театральной энциклопедии «Мнемозина».
В мемуарах балерина называет Николая своей первой внезапной любовью и описывает их историю в очень романтичных красках. Этот миф поддерживает и вышедший в 2017 году фильм Алексея Учителя «Матильда». Но по свидетельствам современников, Кшесинская «запланировала» свои отношения с наследником престола задолго до их знакомства. И сама, не боясь огласки, сделала первый шаг. Как и все последующие. Их роман закончился с женитьбой Николая, но он продолжал помогать Кшесинской до конца своей жизни. Так у неё появились особняк в модной части Петербурга, дача в Стрельне и непоколебимое положение в обществе. Несмотря ни на что, она пользовалась покровительством императорской семьи. Например, князь Сергей Романов воспитывал и обеспечивал сына Матильды от Андрея Романова. Какое-то время мальчик даже носил отчество Сергеевич.
Директор императорских театров Владимир Теляковский вспоминал «гигантское честолюбие» Кшесинской. Она не брезговала никакой рекламой. Теляковский рассказывал: однажды на афишах было написано, что балерина якобы перенесла серьёзную болезнь и просит зрителей «быть снисходительными». «Однако публике было хорошо известно, что никто в России не мог бы принудить Кшесинскую танцевать, если бы она чувствовала себя недостаточно здоровой или физически крепкой», — иронизировал он.
Матильда тщательно следила за тем, что о ней писала театральная пресса. Все хвалебные отзывы она цитировала в своём дневнике. Эти рецензии занимают примерно третью часть её мемуаров. А начинаются воспоминания с подробного рассказа балерины о семейном древе. Она была твёрдо уверена, что её предки происходили из именитых польских дворян, и очень этим гордилась. Правда, доказательства знатного происхождения были утеряны.
В 1896 году на парадном спектакле в честь коронации Николая II ей не досталось роли. В воспоминаниях балерина называет это «оскорблением перед всей труппой». Она обратилась к одному из великих князей, и ей немедленно дали партию. Кшесинская подробно описывает и другие сложности, с которыми ей приходилось сталкиваться в театре. В них Матильда винила коллег-недоброжелателей, которые «завидовали ей и настраивали против неё дирекцию театра». За годы, проведённые на сцене, она ссорилась с балетмейстерами и постановщиками. Яблоком раздора мог стать, например, неудобный, по мнению Кшесинской, костюм.
Кшесинская имела влияние и не стеснялась его использовать. Именно она помогла Дягилеву получить из казны огромную субсидию на «Русские сезоны». Правда, из-за амбиций балерины Дягилев вскоре лишился материальной поддержки. Кшесинская возмутилась, что новым звёздам русского балета — Анне Павловой и Тамаре Карсавиной — достаётся больше главных ролей. А значит, больше славы. Это привело к ссоре. Позднее Кшесинская и Дягилев помирились. Уже в эмиграции Кшесинская навещала его в гостях и тепло отзывалась о нём. Впрочем, по воспоминаниям Вацлава и Брониславы Нижинских, Матильда искренне ненавидела импресарио и простить ему успех других танцовщиков «Сезонов» не смогла.
Кшесинская любила комфорт и роскошь и не скрывала этого. На её даче под Петербургом была собственная электростанция. В начале XX века такое себе могли позволить единицы. На страницах мемуаров то и дело встречаются описания шумных вечеринок с друзьями, приготовленных личным поваром блюд и подарков от многочисленных поклонников. Среди прочего Матильда владела драгоценностями Фаберже. Из-за баснословной стоимости они хранились в лондонском магазине и под охраной «приезжали» к ней по требованию.
Кшесинская и её жизненная стойкость
Роскошный стиль жизни она оставила только в 1917 году. Особняк Кшесинской заняла новая власть. Как и большинство людей привилегированного класса, переворот Матильда не приняла и скорбела по императорской России. Страницы дневников этого периода буквально дышат тоской. Балерина перечисляет дорогие её сердцу вещи, сгинувшие во время революции: столовое серебро, украшения, наряды, письма. Сокрушается о «предательстве» домашней прислуги, которая проворно стащила всё, что не забрали большевики. Она была уверена в своём праве на всё это. Поэтому испытала шок, когда лишилась привилегий и прежнего достатка.
Оказавшись в эмиграции, Кшесинская не стала тратить время на оплакивание старого мира. Нужно было создавать для себя новый. Ей и Андрею Романову (за границей она вышла за него замуж) удалось вывезти из России часть средств. Какое-то время супруги с сыном жили на них и даже купили на юге Франции виллу.
Однако деньги заканчивались. Муж Кшесинской долго восстанавливался после серьёзной болезни и постоянно ездил по санаториям. Тогда Матильда вернулась на сцену. На этот раз — в качестве педагога. Из крошечной танцевальной студии в Париже ей удалось «вырастить» одну из самых известных частных балетных школ Европы. Среди учеников Кшесинской были будущий солист «Метрополитен-опера» Грант Мурадов, звезда труппы «Русского балета Монте-Карло» Татьяна Рябушинская, солистка Парижской оперы Татьяна Семёнова и десятки других молодых артистов. О них писала европейская и американская пресса, а мировые театры наперебой приглашали их выступать.
Так почти в 60 лет Матильда Кшесинская перезапустила свою карьеру и встала к балетному станку. Пусть и в новом качестве.
Этому не помешала ни болезнь сустава и последующие операции на бедре, ни смерть князя Андрея Романова — балерина намного пережила мужа. Свой последний спектакль она станцевала в 64 года на сцене «Ковент-Гардена» и с тех пор вкладывала всю энергию в преподавание.
Кшесинская оставалась верна себе и по-прежнему ревностно отслеживала всё, что писали о ней журналисты и историки театра. Она раскритиковала книгу звезды дягилевской труппы Сержа Лифаря «История русского балета». В мемуарах Матильда возражает против сравнения себя с Анной Павловой и другими балетными дивами. Подчёркивает, что они всегда шли разными путями. Замечает, что Павлову действительно больше знали за границей, но слава и работа на износ стоили той жизни. Подробно расписывает свои успехи на европейской сцене и говорит, что «имеет право ими гордиться». Свою отповедь Кшесинская завершает выдержкой из давней статьи балетного критика Плещеева. В них он говорит об исключительности таланта Матильды. Балерина с ним соглашается.
