«Женских персонажей женщины понимают лучше». Интервью со сценаристкой Лили Идовой — про карьеру, дискриминацию и новые российские сериалы

Лили Идова была юристом и фотографом, но прославилась как сценаристка. Она работала над сценариями музыкального байопика о Викторе Цое «Лето», сериалов «Лондонград», «Оптимисты» и «Германия 89». В начале июля в прокат вышел фильм «Джетлаг», над которым Лили работала вместе с мужем Михаилом Идовым. Обсудили с Лили, как юридическое образование и опыт фотографа помогают создавать истории, почему в России так часто снимают сериалы про полицию и когда появится отечественная «Игра престолов».

Вы работали юристом, потом занялись фотографией и устраивали персональные выставки, а теперь — сценаристка. Когда в вашей жизни появилось творчество? 

Я долго пыталась соответствовать серьёзности своей профессии и активно убивала в себе любое творческое начало. Но когда появилась возможность временно перестать работать, я полностью окунулась в фотографию. Позже, когда мы переехали с Михаилом в Москву (Михаил Идов — муж Лили Идовой, соавтор во многих проектах, режиссёр. — Прим. ред.) и он начал писать «Лондонград», я сначала оказалась его первым читателем и критиком, потом редактором, а потом довольно органично вписалась в сам процесс.  Оказалось, что у меня получается. Но это превращение заняло годы — невозможно однажды проснуться и решить, что я буду творческим человеком. 

Как вы учились сценарному мастерству? 

Только на практике. После обучения в трёх юридических школах, после обучения фотографии я в какой-то момент поняла, что не могу больше быть учеником. Моё обучение — просмотр фильмов и их обсуждение. Я смотрела массу разных вещей, очень люблю корейское кино, классику новой волны. Также я читала чужие сценарии. 

В некоторых проектах вы попробовали себя в качестве актрисы. Что для вас сложнее: работать в кадре или за кадром? 

Конечно, в кадре! Для меня это как прыгать с парашютом, хотя я всегда играла очень маленькие роли, которые мне типажно подходили. Сложно было решиться пойти на пробы, а после них пути назад уже нет. Было очень страшно, потому что я играла в сценах с потрясающими актёрами. Мой первый выход в кадр — диалог с Северией Янушаускайте, которая играла Руту (в «Оптимистах». — Прим. ред.). В «Германии 89» у меня был телефонный, но довольно серьёзный диалог с главным героем, и артист Йонас Най подавал мне реплики из-за камеры. С одной стороны, быть на площадке с такими профессионалами страшно, но с другой — дико интересно: понимаешь, насколько они тебе помогают и вытягивают на свой уровень.

Я выходила в кадр не потому, что считаю себя серьёзной актрисой. Я надеюсь, этот опыт помогает мне быть лучшим сценаристом. Когда стоишь перед камерой, произносишь свой текст, видишь работу актёров вокруг тебя — ты гораздо глубже понимаешь всё происходящее.

Как выглядит рабочий день сценариста? 

Всегда по-разному. Есть два этапа: на первом мы продумываем структуру, героев, события, на втором — собственно пишем. Первый этап проходит в таких немного сократовских диалогах: мы с Михаилом много ходим по городу и разговариваем, где бы мы ни находились. Когда продумана основная структура и уже есть скелет истории, мы расходимся и каждый пишет свои сцены. Потом читаем и редактируем друг друга. 

Как появляются сценарии? 

Какие-то истории мы сами хотим рассказать, делаем питч и приходим к продюсерам, в других случаях продюсеры предлагают тему. В сериале «Германия 89» мы создавали третий сезон: история уже была, мы должны были развивать её героев. 

Войти в уже существующую историю было сложно и безумно интересно. С нами работал один из авторов первого сезона Йорг Вингер, и нужно было найти общий голос, понимание, как он хочет развивать персонажей и сюжет, и одновременно привнести что-то своё. Для нас проект стал интересным опытом, потому что герои должны были остаться теми же людьми, какими были в предыдущих двух сезонах, характеры были уже сформированы, поменяться они могли только в будущем, что нам и предстояло написать.  

Как творческие люди находят компромисс, когда работают в соавторстве? 

В сериале «Германия 89» мы работали с четырьмя соавторами, сценарий «Оптимистов» писали ещё с двумя и при участии режиссёра. Во время работы все так тесно общаются, что отношения постепенно переходят в личные и дружеские. 

Все вопросы при написании сценария должны решаться так, чтобы и не повредить проекту и не обидеть человека. Никто не переходит на личности, но если что-то не работает или не получается, это тоже надо открыто признавать. Ну и, конечно, слово шоураннера — закон. Короче, каждый участник стремится найти свой способ работы в коллективе. 

Насколько сильно на сценарий влияют актёры и режиссёр? Приходится ли спорить и отстаивать свое видение?  

Очень сильно. Я воспринимаю сценарий как часть большого пазла, из которого складывается кино или сериал. Например, мы работали над фильмом «Лето». Кирилл (Серебренников) — творческий, увлечённый режиссёр — что-то переписал сам на стадии сценария, а что-то менял по ходу и импровизировал. Я люблю быть на площадке во время съёмок и видеть, как актёры работают с материалом, что у них получается, а что нет. Если есть такая возможность, я иногда меняю персонажа под сильные стороны актёра.

Мне не слишком важно, чтобы история осталась такой, как я придумала. Это потрясающее ощущение, когда что-то на ходу меняется и получается сильнее, чем было изначально.

В «Джетлаге» есть диалог между героями: «Как вы вместе работаете? Все задают этот вопрос, он подразумевает, что жизнь и работа — разные вещи». Он вдохновлён вашим опытом? Ведь в интервью вас часто спрашивают, насколько вам комфортно работать вместе с мужем.

Частично да, частично нет. Для нас действительно важен факт, что жизнь и работа переплетаются, и нам странно представлять людей, которые утром расходятся на две работы, а вечером не спрашивают друг друга, как прошёл день. Но всё же нужно разделять персонажей и авторов. «Джетлаг» не автобиография, и герой-режиссёр все-таки немного иначе видит творческий процесс. Он потом продолжает тему: «всё, что мы делаем — искусство», и всё рассуждение уходит в зону пошлости. 

У вас много парных интервью с мужем. Как вы думаете, почему вас часто расспрашивают вместе, а вас одну довольно редко?

Тут есть и позитивный, и негативный аспект. Позитивный в том, что мы действительно вместе работаем над большинством проектов и представлять их тоже хотим совместно. Негативный аспект в том, что Михаил, как бывший журналист, изначально более медийная персона, и он режиссёр в «Джетлаге», а я сценарист, наверное, есть перекос интереса из-за такого распределения ролей.

Вас никогда не задевало, что вы как будто остаётесь слегка в тени?

В большинстве случаев нет. Когда люди хотят поговорить с Михаилом о его творчестве, мне не обидно: он талантливый человек и может рассказать много интересного.

И эта ситуация мне кажется немного абсурдной. Внутри семьи мы пытаемся выходить из таких ситуаций в нормальное состояние компромиссами, длинными разговорами.

«Джетлаг» — ваш первый проект про современность после нескольких сериалов в ретростилистике. Какие черты молодых россиян вам было важно передать? 

Проект был написан на русском языке, именно о москвичах, потому что нам интересны отношения людей с городом. Москва — город с очень сильной энергией, люди одновременно любят его, не могут представить себя вне столицы и вместе с тем всё время стремятся уехать. Двойственное отношение, когда и в Москве не идеально, и отдалиться от неё нельзя, мы перенесли на отношения обеих пар. Им трудно быть рядом и трудно находиться на расстоянии. Кажется, весь фильм именно об этой двойственности. 

Что отличает молодых россиян от предыдущих поколений?

Они чувствуют себя гражданами мира, говорят на нескольких языках, могут уехать в Таиланд или Европу и спокойно продолжать работать и жить своей жизнью. Им комфортно везде. Людям старшего возраста, даже успешным, кажется, труднее чувствовать себя настолько свободными.

Сейчас появляется всё больше интересных российских сериалов, но нет проектов уровня, например, «Игры престолов». Как вы думаете, почему так?

Вы знаете, сколько стоила «Игра престолов»? В российской индустрии таких денег просто нет. Хотя ситуация улучшается потрясающе быстро, для этого нужны тысячи людей, которые работают над проектом, масса технических специалистов, которые не будут заниматься ничем другим на протяжении пяти, семи лет. В России есть те, кто может хорошо написать сценарий, хорошо сыграть, есть потрясающие молодые режиссёры. Есть прекрасные специалисты по графике, звуку. Но сам рынок — ни реклама на телеканалах, ни подписка на платформы, ни билеты в кино — просто не оправдывает стоимость подобных проектов. Такие деньги есть только у государства, а оно предпочитает тратить их на другие вещи.

Мне кажется, что не нужно начинать с таких огромных вещей, как «Игра престолов», а делать что-то более лёгкое и подвижное. Недавно вышел сериал Happy End Евгения Сангаджиева на more.tv, который снят за небольшие деньги, но не в ущерб качеству. Мне кажется, должно быть больше таких. А масштабные, серьёзные, исторические проекты придут со временем. Я верю в будущее стриминга и сериалов. 

Почему на телевидении до сих пор так много плохих сериалов? И сериалов про ментов?

Мне кажется, что многие каналы боятся что-то менять. Когда-то людям было интересно смотреть сериалы про ментов.

У платформ больше возможности для экспериментов, потому что им не обязательно привлекать большое число зрителей. Стримингу достаточно небольшой, но верной аудитории, людей, которые будет смотреть проекты и рассказывать о них знакомым. Продюсерам телевизионных каналов нужно, чтобы в прайм-тайм телевизор был включен у максимального числа зрителей. 

Если бы вы взялись писать традиционный русский сценарий про полицейского, что это была бы за история? 

Научная фантастика. Мне кажется, под покровом полицейской драмы получилась бы интересная история. Научная фантастика даёт определённую свободу показать человеческие отношения по-новому, не прикрываясь бытом и реальностью. Вещи такого типа, мне кажется, больше говорят о людях и об обществе, чем социальные драмы. 

Как вы относитесь к «позитивной дискриминации» в кино?

Я считаю её необходимой мерой для коррекции искажения, которое происходило примерно последние пятьдесят лет. Во всём мире за женщин, сексуальные и этнические меньшинства говорили белые мужчины. Сейчас необходимо немного последить за квотами, чтобы появились и были услышаны новые голоса. Мне кажется, через несколько лет никто уже не будет задумываться и искать специально женщину-сценариста. Она просто будет, она будет профессионалом, и она будет первая в списке. 

Есть ли сцены, которые легче и органичнее писать женщине? 

Женских персонажей женщины понимают лучше. Конечно, хороший сценарист создаст любой образ, но нужно больше усилий, чтобы описывать никак не связанного с тобой персонажа, чью психологию которого ты не понимаешь. А у женщин уже есть основа и знания, которыми мы можем поделиться. 

Много ли женщин-сценаристов в российской индустрии? 

В российской не так много, но есть абсолютно прекрасные. Я очень люблю то, что делает наш бывший соавтор Елена Ванина (участвовала в подготовке сценариев к сериалам «Лондонград», «Последний министр», «Выжившие». — Прим. ред.), как пишет Наталия Мещанинова (участвовала в написании сценариев фильмов «Аритмия» и «Война Анны», сериала «Шторм». — Прим. ред.). Мне кажется, женщины делают очень интересные вещи в российском телевидении и кино. 

Сталкиваются ли эти женщины с дискриминацией? 

Да, конечно, Кто с ней не сталкивался? Вы никогда не сидели в комнате рядом с коллегой-мужчиной, когда обращаются только к нему и не видят вас? Такое было у всех, просто надо двигаться дальше.

В самом начале мне казалось, что такие вещи стоит игнорировать и продолжать работу, делая вид, что ничего не происходит. В последние же годы я считаю, что когда подобное случается, сначала нужно громко говорить, что это неправильно, и только тогда двигаться дальше. Часто люди сами не понимают, что дискриминируют кого-то. После замечаний и споров они становятся немного осторожнее, больше задумываются, постепенно внутренняя, незаметная им самим дискриминация, проходит. 

На кого из деятелей индустрии вы ориентируетесь?

Сценарист, на которого я ориентируюсь — Крейг Мейзин. Я считаю, что «Чернобыль» — идеальный сериал, и ужасно, что никто в России не сделал ничего близкого к нему, это уровень, к которому мы все должны стремиться. 

В чём секрет успеха в творческой профессии?

Все идите учиться на юриста, я не шучу сейчас. Мне кажется, юридическое образование помогает объединить логическое мышление, творческие навыки и понимание реального мира. Как общее образование — юридическое лучшее, что можно придумать: ты учишься писать, понимать, аргументировать свои действия и решения. Все три мои юридические школы помогли мне в жизни и во всех моих профессиях.

И, конечно, работать. В самом начале карьеры необходимо напоказ делать больше, чем от тебя ожидают. Вот буквально — просят заявку на две страницы, а ты пишешь на пять. Просят три референса, а ты им десять. И тогда может что-то получиться.

Обложка: фото предоставлено пресс-службой «Метрафильмс»