«За столом было правило — доедать всё до конца». Как женщины сталкиваются с пищевым насилием

Пищевое насилие часто остаётся незамеченным и недооценённым в обществе. Проявляться оно может в разных формах: от ограничения доступа к еде и контроля за потреблением до насмешек и унижений из-за пищевых привычек. Часто эта проблема касается девушек и женщин и проявляется ещё с детства — к женскому телу больше претензий и требований со стороны общества. Впоследствии пищевое насилие может стать причиной серьёзных проблем с физическим и ментальным здоровьем.

 «С 13 лет мне говорили, что нужно худеть, чтобы выносить и родить ребёнка»

Помню, что впервые столкнулась с пищевым насилием, когда мне было лет пять-шесть. Это были подарки в виде еды и постоянное вознаграждение чем-то вкусным. К примеру, когда я окончила год на одни пятёрки, мне подарили на ужин карбонару. Хотя и в обычные дни мы могли её приготовить, просто порция была больше и ажиотажа тоже. Вознаграждение зачастую было связано с учёбой: до девятого класса я была круглой отличницей. Но вместо крутых подарков я получала вкусную еду или одежду, которая мне не нравилась. 

Иногда живот болел от количества еды, но доесть надо было обязательно. В детстве мне даже в голову не приходило, что я могу отказаться от еды, и, более того, она и правда была вкусной. Так постепенно я начала набирать вес.

В то же время я занималась плаваньем, и тренер стала говорить, что мне надо бы похудеть. Было обидно и больно это слышать. Но я думала: «Ну это спорт, тут лишний вес влияет на показатели скорости, сопротивление воды и прочее». На плаванье был лютый буллинг со стороны тренера и других детей из команды. Тогда и появились первые комплексы насчёт лишнего веса: я стеснялась себя в раздевалке, стеснялась ходить в майке по улице. Полюбила носить большие футболки и объёмные вещи. 

Мама и бабушка продержали меня на диете около недели, а потом забили, и всё вернулось на свои места. И в детстве, и в подростковом возрасте от родителей звучали неприятные фразы по типу: «Ты у нас пельмешек, кабанчик, булочка». Меня никогда не называли «принцессой» или «красавицей». Помню постоянно повторяющуюся фразу бабушки: «Ты у нас, конечно, не красавица, но личико у тебя милое» — и прочие сомнительные комплименты.

Ближе к тринадцати годам родители пытались резко меня посадить на диеты, ведь «я уже девушка, надо приводить меня в форму». С тринадцати лет мне говорили, что нужно худеть, чтобы без проблем выносить и родить здорового ребёнка. Родители объясняли это тем, что быть худой равносильно быть здоровой. Все эти фразы были в том возрасте, когда ты вообще не думаешь о беременности и о том, как ты выносишь ребёнка в будущем. 

Всё это было мне безразлично до четырнадцати лет. Но потом с каждым годом я всё чаще плакала у зеркала от непринятия себя. Нелюбовь к своему телу росла как в инкубаторе и всплывала в определённые моменты. Иногда плач был при сравнении себя с другими девочками моего возраста. 

С четырнадцати до семнадцати лет ситуация стала намного хуже. Тогда я начала понимать, что я девочка с лишним весом и со странными отношениями с едой. Но я думала, что это сугубо моя вина, и уже сама сажала себя на диеты. Но каждый раз срывалась и заедала стресс. Основными причинами стресса были ощущение «третьего лишнего» во всех компаниях друзей, нелюбовь к своему телу, нездоровые отношения с едой и буллинг на плаванье. 

В этот же период начались «качели» в отношениях с едой. Я то голодала, то съедала чрезмерно много. Взвешивалась после каждого выпитого стакана воды. Вызывала рвоту, чтобы быстрее похудеть. Выкидывала мамину еду в унитаз, пила мочегонные препараты. И после этого снова очень много ела, причём это был максимально несочетаемый набор продуктов. Что-то вроде такого: кефир, потом лук, потом рыба, потом доширак... Я постоянно равнялась на какой-то образ своего тела в голове, а в зеркале не видела прогресса.

Закончилось оно в семнадцать лет, когда меня положили в больницу с подозрением на диабет второго типа. Поставили в конечном счёте преддиабет и инсулинорезистентность и ещё какие-то диагнозы, которые связаны с лишним весом. В больнице был клинический психолог, которая посоветовала срочно записаться к психологу по поводу отношений с едой. И только тогда я стала меньше слышать о том, что мне нужно поесть то, что я не хочу. Я начала есть то, что мне нужно, и в тех количествах, в которых я хочу. 

Долгое время я не могла понять, в какой момент мне нужно остановиться, когда я ем. Учусь этому заново, и только недавно начала чувствовать грань между сытостью и набитым до рвоты животом.

И наконец-то спустя долгое время я чувствую прогресс. Мне в этом плане не мог помочь никто: ни психолог, ни друзья, ни семья, ни я сама. Только недавно мне с этим очень хорошо стал помогать мой молодой человек. Он поддерживает меня, и мы вместе находим новые ПП-рецепты, вместе готовим. 

Отношения с едой постепенно становятся лучше, но работать над ними мне предстоит ещё очень долго. Из самого сложного сейчас — трудно не есть, когда едят все. Сюда можно отнести встречи с друзьями или семейные застолья, когда мне всё ещё в тарелку кладут столько еды, сколько считают нужным. Правило «доесть всё до конца», к сожалению, всё ещё работает.

«Пока не доешь, из-за стола не выйдешь»

Первый яркий эпизод пищевого насилия случился, когда мне было четыре года. Я сидела за столом перед тарелкой с гречкой и понимала, что уже наелась. «Пока не доешь, из-за стола не выйдешь», — это «правило» я тогда уже знала, но все равно позвала маму и спросила, можно ли мне уйти и не доедать. Было нельзя. И тогда единственная идея, которая пришла мне на ум — высыпать эту гречку под стол, чтобы не запихивать её в себя. Стол был с перегородкой внизу, поэтому с определённого ракурса не было видно, что под ним. Я вышла из-за стола, сказав, что всё съела, и ушла играть в свою комнату. А минут через пять мама всё поняла и наказала меня за это. 

Вместо фразы «пока не доешь, из-за стола не выйдешь» родители иногда говорили: «никуда не пойдёшь, пока не доешь», — например, в случаях, когда я хотела погулять с подругой или сходить к кому-то в гости. 

Приходилось доедать через силу — гулять ведь хотелось. И ещё у меня была очень заботливая бабушка, которая всегда проявляла свою любовь через приготовление еды. И обижалась, если я не доедала или если ела «слишком мало». Поэтому каждый раз, когда я приходила к ней в гости, переедание было гарантировано.

Так продолжалось до четырнадцати лет.

К тому времени я потеряла контакт со своим телом и перестала понимать, в какой момент я действительно голодна, а в какой уже наелась. Не могла оставлять еду на тарелке, и меня жутко напрягало, когда кто-то не доедал до конца. Я не понимала, как можно не доесть. В те же четырнадцать я на себе узнала, что такое РПП. Причём меня бросало из крайности в крайность. Сначала я сидела на голоде и диетах до 600 калорий. У меня темнело в глазах и была постоянная слабость — я еле стояла на ногах. А потом начинался период компульсивных перееданий до тошноты и жуткой боли в желудке. 

Тогда я сильно похудела, и мой вес был 39 кг при росте 170 см. Помню, что родители пытались замотивировать меня набрать вес и говорили фразы наподобие «Парням не нравятся такие худые девушки», «Мужчин не привлекает худоба». Папа даже сказал, что если я хочу выйти замуж, то мне нужно больше есть и подкачаться. О замужестве в том возрасте я вообще не думала, и такие фразы скорее демотивировали. Мне было непонятно, почему моё тело должно угодить и понравиться мужчинам.

С РПП и с последствиями пищевого насилия я справлялась постепенно и очень долго. Помню момент, когда я встала перед зеркалом и заплакала. Тогда я впервые осознала, насколько сильно я похудела. И мне стало страшно, что я могу умереть от истощения, если и дальше так пойдёт. Мне было шестнадцать лет. И тогда я стала учиться принимать своё тело, не винить себя за съеденное, есть, только когда чувствую голод, не переедать и прочее. Психологически это было очень тяжело: объяснить себе, что нужно полностью перестраивать свои пищевые привычки и что набирать вес — не страшно и нужно. Я заново училась выстраивать нормальные отношения с едой и со своим телом.

Но с пищевым насилием я сталкивалась не только со стороны семьи, но ещё и со стороны бывшего партнёра. Несколько раз он говорил мне о том, что я очень много ем. 

И часто спрашивал, есть ли вероятность того, что через несколько лет я забью на себя и наберу вес. Говорил, что я должна выглядеть женственной и худой, а иначе перестану ему нравиться. И это притом, что я никогда в жизни не имела проблем с «лишним» весом.

Мне до сих пор бывает сложно отслеживать свои пищевые потребности и желания: понимать, что именно я хочу съесть, когда и сколько. Я научилась не впадать в крайности, не делить еду на «плохую» и «хорошую». Но всё ещё учусь не доедать до конца, если чувствую насыщение. 

И ещё стараюсь не воспринимать комментарии о том, каким «должно быть тело», кому оно «должно нравиться» и сколько мне «нужно есть». Меня сильно триггерят любые фразы относительно количества еды: «Ты так много ешь» или «Что-то совсем мало съела». Потому что это возвращает меня в период сильных «загонов» насчёт еды и своей фигуры. 

«Кому ты понравишься с таким животом»

Бабушка с детства твердила: «Тебе нужно худеть, а то никто не полюбит». Постоянно шутила и давила на то, что нужно устроить «разгрузочный» день. И ещё от бабушки звучала фраза «Кому ты понравишься с таким животом», но это было пару раз.

Это началось примерно в десять лет. Я переехала в другой город и немного набрала вес: родители тогда не следили за моим питанием, и я ела только фастфуд. И каждый год я приезжала на лето к бабушке. Она начала худеть и стала обращать внимание на окружающих людей. Комментировала еду и фигуру знакомых, в том числе фигуру моей мамы и мою. 

Я согласилась и всё лето жила на диете. Раз в неделю она устраивала «разгрузочный» день, когда мы с ней ели три яблока в день. А потом она говорила, что мне нужно похудеть до определённого веса, и тогда я буду «нормальной».

Помню, что дед тоже в этом участвовал. Он подтверждал слова бабушки о том, что мне надо похудеть. И ещё они всегда подсчитывали количество еды: «Ого, ты целых три пирожка съела…» И сколько бы я ни съела, бабушка считала это и говорила, что я ем много.

Завтракать нужно было с десяти утра, а ужинать до шести вечера. Если я приходила домой позже и садилась есть, она каждый раз осуждающе говорила: «Ты так поздно ешь…»

Я была уверена, что бабушка права: что разгрузочный день помогает похудеть, а мне нужно сбросить «лишний» вес. Когда десятилетнему ребёнку постоянно говорят, что он толстый и что нужно худеть, то он невольно начинает в это верить.

Диета состояла из ограничения сладкого и мучного. Мы ели салаты, овощные рагу, гречку и другие низкокалорийные продукты. И считалось «хорошим», если ты съешь как можно меньше. Но в основном все мои воспоминания про тот период — это яблоки. Причём это были очень резкие переходы: мы с бабушкой могли вечером наесться булками и конфетами, а наутро сесть на диету. 

Я воспринимала её слова как данность. Но психологически это было сложно, потому что иногда мне хотелось что-то съесть, но было нельзя. Помню, как шла голодная по магазину, когда был разгрузочный день, проходила мимо полки с вкусной едой и думала: «Нет, нельзя».

Такое пищевое насилие повторялось каждый раз, когда я приезжала в гости к бабушке с дедушкой. И отразилось оно на отношениях с едой. Я начала «загоняться»: считать, сколько я ем, и винила себя, если съем «вредное». 

Помню, как в пятнадцать лет поехала в летний лагерь, другие девочки привезли с собой вкусную еду, и мы устроили чаепитие. А потом мне было стыдно, что я съела сладкое. Но я всегда это скрывала. У меня сформировалась привычка: если мне хотелось что-то «вредное», я это покупала, пряталась в комнате и ела в углу, чтобы не было видно. Потом прятала все фантики и незаметно их выбрасывала.

Сейчас мне двадцать год, и я не могу сказать, что пищевое насилие полностью закончилось. Так получилось, что сейчас я снова живу вместе с бабушкой. И иногда она высказывает шутки по поводу моей фигуры или говорит что-то вроде: «Совсем потолстела, тебе бы разгрузочный день устроить». 

Я никогда не ем на кухне, потому что, когда кладу себе даже небольшую порцию, бабушка каждый раз начинает меня стыдить: «Ничего себе, вот это ты положила!» — и прочее. Поэтому теперь я ухожу есть в отдельную комнату, мне так комфортнее. 

Сейчас у меня тяжёлые отношения с едой. Бывает, что не ем весь день, а бывает, ем всё, что попадётся под руку. А если я наемся вечером, то начинаю винить себя в этом и думаю: «Блин, я поела, ещё и вечером, а фигура и так не очень».

Как распознать пищевое насилие? 

«Нужно съесть столько, сколько положили», «Доедать за тобой некому!», «Не выйдешь из-за стола, пока не доешь!», «Тут одна ложка всего осталась», «Поешь за маму и папу, чтобы они были здоровыми», «Уберёшь игрушки — получишь конфету», «Не сядешь за стол, пока не сделаешь, как я сказал» — эти и другие фразы, чаще сказанные с любовью, а также любая другая настойчивость или ограничения в вопросах питания являются проявлением пищевого насилия.

Почему оно возникает?

Пищевое насилие чаще связано с психологическими или социальными установками родителей и других значимых взрослых (ребёнок слишком худой, мало ест, нет аппетита, он болеет, делает это специально и тому подобное). 

А также такое поведение может быть вызвано различными чувствами и тревожностью, с которыми сложно справиться. Контроль питания является компенсацией и даёт временную возможность чувствовать себя комфортнее. Иногда еда является единственным проявлением любви и заботы, а отказ детей от еды воспринимается родителями как отказ от них самих и вызывает ощущение «ненужности». 

Почему с пищевым насилием чаще сталкиваются женщины

Чаще влияние оказывают навязываемые социумом стереотипы, что девушка должна быть не слишком худая или полная, достаточно подтянутая. Пресловутые 90–60–90 и другие веяния моды и стандарты красоты могут меняться, а вот требования к себе и к своим детям остаются высокими. 

Иногда мамы, которые не смогли реализовать себя, проецируют свои желания на дочек, пытаясь сделать из них идеальную себя — и тщательно следят за питанием, контролируют их вес, физические нагрузки и могут навязывать когда-то желаемую себе судьбу.

Такое часто встречается у травмированных женщин, которые находятся в состоянии сильной тревоги и пытаются таким образом спасти себя и близких от мирового зла и от всех болезней. Контроль питания даёт иллюзию спокойствия и возможности контроля над ситуацией в целом. В группу риска чаще входят дети, девочки-подростки и женщины с послеродовой депрессией.

Какие могут быть последствия пищевого насилия

Такие дети, а впоследствии взрослые люди перестают чувствовать собственные пищевые потребности: голод, сытость, свои желания и антипатии. А иногда блокируются все остальные чувства и эмоции. И тогда человеку, чтобы почувствовать себя «живым», требуются деструктивные модели поведения (различные зависимости, самоповреждения, вызывание рвоты). 

В питании часто проявляются два основных варианта развития событий: приступообразное переедание или отказ от еды вообще. Развиваются расстройства пищевого поведения (булимия, анорексия, психогенное переедание или рвота, поедание несъедобных предметов неорганического происхождения).

Пищевое насилие может повлиять на все сферы человека, так как психика даёт сбой в виде неадекватного отношения не только к еде, но и к жизни в целом, что влияет на самооценку ребёнка и на его представления о себе. Как и любое регулярное насилие, оно ухудшает отношения с окружающими, нарушает границы личности и мешает ей сформироваться правильно.

Что поможет родителя не заниматься пищевым насилием

Правило шести «нет»:

1. Не заставлять есть, если ребёнок говорит, что не хочет.
2. Не перекармливать, учить выходить из-за стола с лёгким чувством голода.
3. Не навязывать, не уговаривать.
4. Не награждать за съеденное. Еда не должна становиться средством воспитания.
5. Не торопить во время приёма пищи.
6. Не отвлекать (сказки, мультфильмы, прибаутки).